Уловка-22

–- А на кой черт мне это нужно? — удивился доктор. — Мы все тут втираем очки друг другу. Я всегда не прочь протянуть руку помощи и договориться с хорошим человеком, чтобы помочь ему остаться в живых, при условии, что он готов оказать мне такую же услугу. Эти люди приехали издалека, и мне бы не хотелось их разочаровывать. Стариков мне всегда жалко.

–- Но ведь они приехали повидать сына.

–- Они прибыли слишком поздно. Возможно, они даже и не заметят никакой разницы.

–- Ну а вдруг они начнут плакать?

–- Это уж наверняка. Для этого они, собственно, и приехали. Я буду стоять за дверью и слушать и, если дело примет скверный оборот, тут же вмешаюсь.

–- Все это звучит довольно дико, — задумчиво проговорил Йоссариан. — Зачем им нужно видеть, как умирает их сын?

–- Этого я не понимаю, — признался доктор. — Но так уж водится. Ну, договорились? Все, что от тебя требуется, — немного поумирать. Разве это так уж трудно?

–- Ладно, — сдался Йоссариан. — Если всего несколько минут... И вы обещаете постоять за дверью... — Он начал входить в роль. -Послушайте, а вы, может, меня забинтуете для большей убедительности?

– По-моему, это прекрасная мысль, — одобрил врач.

Йоссариана щедро забинтовали.

Дежурные сестры повесили на обоих окнах шторы, приспустивших так, что комната погрузилась в унылый полумрак. Йоссариан вспомнил о цветах. Врач откомандировал дежурную сестру, и вскоре та вернулась с двумя куцыми букетиками увядших цветочков, источавших резкий тошнотворный запах. Когда все было готово, Йоссариану велели улечься в постель. Затем впустили посетителей. Они нерешительно переступили порог, словно чувствовали себя

незваными гостями. Они вошли на цыпочках с жалким, виноватым видом: впереди - убитые горем мать и отец, за ними — брат, коренастый, широкоплечий, насупившийся моряк.

Мать и отец стояли, прижавшись друг к другу, точно только что сошли с пожелтевшей фотографии, сделанной по случаю какого-то ежегодного семейного торжества. Оба были маленькие, сухонькие и важные. У женщины было продолговатое, овальное, задумчивое лицо цвета жженой умбры. Строгий пробор разделял ее жесткие, черные, седеющие волосы, гладко зачесанные назад. Она скорбно поджала тонкие губы. Отец стоял как одеревенелый и выглядел довольно забавно в своем двубортном, с подложенными плечами пиджаке, который был ему явно тесен. Несмотря на малый рост, старик был широкоплеч и жилист. На его морщинистом лице курчавились серебряные усы, из-под морщинистых век текли слезы. Было видно, что чувствовал он себя в высшей степени неловко. Он неуклюже переминался с ноги на ногу, держа в обожженных солнцем натруженных руках черную фетровую шляпу и прижимая ее к лацканам пиджака. Бедность и постоянный труд наложили на этих людей свой отпечаток. У брата вид был весьма воинственный: круглая белая шапочка лихо сдвинута набекрень, кулаки сжаты, из-под насупленных бровей он метал по комнате свирепые взгляды. Все трое тесной кучкой устремились вперед. Они ступали бесшумно, как на похоронах, и, подойдя вплотную к кровати, уставились на Йоссариана.

Возникла мучительно тяжелая пауза, грозившая затянуться до бесконечности. Наконец Йоссариану стало невмоготу, и он покашлял. Первым заговорил старик.

–- Он выглядит ужасно, — сказал он.

–- Он ведь болен, па.

–- Джузеппе... — сказала мать, усевшись на стул, и положила на колени свои жилистые руки.

–- Меня зовут Йоссариан, — сказал Йоссариан.

–- Его зовут Йоссариан, ма. Йоссариан, ты что, не узнаешь меня? Я твой брат Джон. Ты меня знаешь?

–- Конечно, знаю. Ты мой брат Джон. — Вот видите, он узнал меня! Па, он знает, кто я. Йоссариан, это па. Скажи папе "Здравствуй".

–- Здравствуй, папа, - сказал Йоссариан.

–- Здравствуй, Джузеппе.

–- Его зовут Йоссариан, па.

–- Как он ужасно выглядит! Я не могу этого вынести, — сказал отец.

–- Он очень болен, па. Врач сказал, что он умрет.

–- Не знаю, можно ли верить докторам. Они ведь такие мошенники.

–- Джузеппе... — снова тихонько сказала мать, и в ее надтреснутом голосе послышалось невыразимое страдание.

–- Его зовут Йоссариан, ма. У нее уже память стала не та, Йоссариан. Как они к тебе здесь относятся, малыш? Уход сносный?

–- Вполне сносный, — ответил Йоссариан.

–- Это хорошо. Только никому не позволяй помыкать собой. Ты здесь нисколько не хуже других, хоть ты и итальянец. У тебя такие же права, как у всех.

Йоссариан поморщился и закрыл глаза, чтобы не видеть своего брата Джона. Ему стало не по себе.

–- Нет, ты посмотри, как он ужасно выглядит, — заметил отец.

–- Джузеппе... —сказала мать.

–- Ма, его зовут Йоссариан, — нетерпеливо прервал ее брат, — ты что, забыла?

–- Неважно, — перебил его Йоссариан. — Если ей хочется, она может называть меня Джузеппе.

–- Джузеппе... — сказала мать.

–- Не беспокойся, Йоссариан, — сказал брат. — Все будет в порядке.

–- Не беспокойся, ма, — сказал Йоссариан. — Все будет в порядке.

–- У тебя есть священник? — поинтересовался брат.

–- Есть, — соврал Йоссариан и снова поморщился.