Ультиматум Борна

«Быстрее! – молил Джейсон. – Боже, поторопитесь! Каждая секунда – это еще одна минута, а то и час для Шакала, чтобы скрыться!»

Теперь открылась и правая дверь, из которой появилась монахиня, облаченная в ниспадающие черные одежды. Она демонстративно остановилась на пороге и почти оперным голосом, без тени страха, громко произнесла:

– Да как вы смеете? Сейчас время вечерней молитвы, а вы имеете наглость так себя вести. Лучше просите прощения за свои прегрешения, а не мешайте тем, кто молится господу!

– Отлично сказано, сестра, – ответил полицейский офицер через громкоговоритель. – Но у нас есть несколько иные сведения, и мы вежливо настаиваем на обыске вашего дома. Если вы нам в этом откажете, мы будем вынуждены выполнить свой приказ, но уже по-другому.

– Мы сестры милосердия святой Магдалены, – воскликнула монахиня. – Это священные покои женщин, посвятивших себя служению Христу!

– Мы уважаем ваше положение, сестра, но все равно нам необходимо попасть внутрь. Если то, что вы говорите, – правда, я уверен, что власти сделают вам щедрое пожертвование.

«Вы теряете время! – мысленно кричал Борн. – Он уходит!»

– Тогда будьте вы прокляты за этот поступок – давайте, топчите эту святую землю!

– Вы уверены, сестра? – спросил из громкоговорителя другой офицер. – Не думаю, что каноны позволяют вам отправлять души в ад за такие мелкие прегрешения… Вперед, мсье инспектор. Под этим костюмом монашенки может скрываться белье, более подходящее для района Фабург.

Он знает этот голос! Это Бернардин! Но что это значит? Неужели Бернардин не был другом? Неужели это все было игрой, вкрадчивыми речами предателя? Если это так, то этой ночью произойдет еще одно убийство!

Отряд одетых в черную форму бойцов с террористами с автоматами на изготовку подбежал к подножию кирпичных ступеней, а в это время жандармы оцепили бульвар Лефевр с юга и севера. Красные и синие огни патрульных машин не прекращали свое мигание, отчетливо говоря всем, кто находился вне опасной зоны: «Не подходить».

– Могу я вернуться внутрь? – крикнул булочник. Никто не ответил, и толстяк исчез в дверях, придерживая штаны руками.

Человек в штатском, очевидный руководитель операции, присоединился к штурмовой группе на тротуаре перед лестницей. Он кивнул и вместе со своими людьми быстро преодолел ступени, скрывшись за дверью, которую вызывающе держала открытой монахиня.

Джейсон все еще стоял у края здания, прижавшись к стене, по его лицу и шее тек пот, глаза не могли оторваться от представления, которое разыгрывалось перед ним на бульваре Лефевр. Теперь он знал, кто стоит за всем этим, но не понимал почему? Неужели это правда? Неужели тот, кому безоговорочно доверял Алекс Конклин и он сам, на деле оказался еще одной парой глаз и ушей Шакала? Господи, он не хотел в это верить!

Прошло двенадцать минут, и из дома вышел парижский вариант американских отрядов SWAT [98]

и их предводитель, причем некоторые члены отряда кланялись и целовали руку настоящей или будущей настоятельницы монастыря. В этот момент Борн понял, что его и Конклина инстинкты не обманулись.

– Бернардин! – заорал человек в штатском, подходя к первой патрульной машине. – Тебе конец! Вылезай! Больше не смей разговаривать даже с новобранцем из Бюро, даже с чистильщиком сортиров! Ты для нас больше не существуешь!.. Будь моя воля, я бы тебя пристрелил!.. Убийство иностранца на бульваре Лефевр! Друг Бюро! Агент, которого мы должны защитить!..

А вместо этого – чертов женский монастырь, сукин ты сын! Дерьмо! Монастырь!.. Убирайся из моей машины, вонючая свинья. Убирайся, пока я случайно не спустил курок и твои кишки не оказались на мостовой, где им самое место!

Бернардин выбрался из патрульной машины, его старые ноги с трудом держали равновесие, и он два раза едва не упал на тротуар. Джейсон ждал, готовый броситься к своему другу на помощь, но понимал, что сейчас этого делать нельзя. Полицейские машины и автобус уехали, а Борн все равно должен был ждать, переводя взгляд с Бернардина на подъезд дома Шакала и обратно. Это действительно был дом Шакала, появление монахини это подтверждало. Карлос никак не мог бросить свою утерянную веру; он пользовался ею, как удобным прикрытием, хотя она и была для него чем-то большим. Гораздо большим.

Бернардин, пошатываясь, добрел до тени давно покинутой витрины магазина на первом этаже с другой стороны улицы. Джейсон завернул за угол, пробежал по тротуару и схватил ветерана Второго бюро, который опирался о стеклянную витрину и тяжело дышал.