Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности

За первым тяжким ударом по всегдашнему человеческому оптимизму, дающему веру в лучшее даже в ситуациях безнадежных, следует второй. Над Австралией проливается благодатный в этих местах ласковый дождь, на сей раз несущий всему живому гибель от лучевой болезни. И людям начинают раздавать пилюли с ядом.

Все, конец…

Как посерьезнела научная фантастика всего за несколько лет, прошедших после Хиросимы. Теперь вопрос о выживании цивилизации поставлен жестко и бескомпромиссно, без обычных в фантастике утешительных "если".

Чтобы подчеркнуть эту бескомпромиссность, и Шюту, и Креймеру нужна была именно научная фантастика. На меньшее — просто реалистический антивоенный роман и фильм — не соглашались. И хотя фильм, например, оставляет вопросы — неясно, почему Сан-Франциско стоит себе целехонек, а жители вымерли все до единого (нейтронная бомба?), — художественный образ создан потрясающий.

Нужен был режиссеру этот вымерший, но абсолютно сохранившийся город. Города отстраиваются и на пепелищах, а в честь погибших в войнах ставят мемориалы. После новой, последней войны цивилизацию заново не построишь, и служить панихиду по всему человечеству будет некому.

Финальный эпизод фильма ныне причислен к киноклассике. Ветер бродит по пустынной площади, лениво перебирает рассыпанные клочки бумаги — листовки, призывающие обреченных на мучительную смерть к добровольному уходу из жизни. И полощет огромный транспарант с надписью: "Еще не поздно, брат!"

К кому обращен жутко смотрящийся на безлюдной площади призыв? К оставшимся в зрительном зале. От них теперь зависит финал этого "кино".

Разговор об атомной фантастике первых двух десятилетий после Хиросимы останется неполным, если не упомянуть другой знаменитый фильм с непривычно длинным названием: "Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал волноваться и полюбил бомбу". Его поставил в 1963 году уже знакомый нам Стэнли Кубрик.

В различных биографиях имя автора литературного первоисточника называют по-разному. Некоторая путаница, действительно, имела место.

В 1958 году бывший военный летчик англичанин Питер Джордж под псевдонимом "Питер Брайант" выпустил научно-фантастический роман о начале третьей мировой войны. Книга называлась "За два часа до гибели" (в США она вышла под названием "Красный телефон тревоги").

Отдельные сюжетные линии и образы — безумец ученый, свихнувшийся на почве антикоммунизма американский генерал, отдавший приказ нажать злополучную кнопку, — привлекли внимание Стэнли Кубрика. Однако он увидел в книге совсем не то, что пытался изобразить автор. В соавторстве с известным кинодраматургом Терри Сазерном Кубрик написал сценарий фильма и поставил картину, принесшую ему успех. А Питер Джордж, книгу которого, не выйди фильм Кубрика на экран, скорее всего просто забыли бы, довольствовался тем, что в тот же год создал новую "версию" (фактически добросовестно переписанный сценарий) — уже под собственным именем и сохранив название фильма… Так появился "роман" Джорджа "Доктор Стрейнджлав".

Имя автора ныне действительно забыто. Два года спустя он еще раз попробовал силы в фантастике (герой романа "Командир-1" — еще один спятивший, капитан атомной подводной лодки, начинающей третью мировую войну), а затем случилось событие непредвиденное и драматичное. Не выдержав давления атомной истерии, Питер Джордж в 1960 году покончил с собой… Что касается Стэнли Кубрика, то его имя отныне прочно ассоциируется с фильмом "Доктор Стрейнджлав…".

Режиссеру удалось создать нечто принципиально повое по сравнению с предшественниками. Брэдбери с библейским пафосом клеймил, Шют и Креймер взывали к холодному разуму, здравому смыслу. А Кубрик попытался атомную бомбу высмеять. Высечь ее беспощадным смехом.

Тут, конечно, встает вопрос: а можно ли? А нужно?..

Вопрос закономерен, но, как часто в искусстве случается, решение зависит от прецедента, от чьей-то удавшейся попытки. Как метод, пример для подражания — вышучивание атомной бомбы, хохот над сожженным, пусть и в результате собственной глупости, человечеством вряд ли вызовет сочувствие. Но в качестве исключения… В данном случае фильм удался, и победителя не судят!

Время Кубрик вычислил точно. В те годы настроение отчаянного безрассудства в отношении видов на будущее преобладало. Считалось само собой разумеющимся, что военные безумны, вся их атомная машинерия абсолютно неуправляема и, следовательно, катастрофа неизбежна. А психологам хорошо известно: когда наваливается отчаяние и вот-вот произойдет истерический срыв, психологическим механизмом его предотвращения часто служит смех.

В этом тоже чувствуется какая-то уступка, слабость. Защищаться от "дискомфортной" мысли можно ведь и по-другому? Мужественно и трезво взглянув в лицо опасности, искать пути ее предотвращения, как бы ни был затруднителен этот поиск: бить в набат, заставляя проснуться и других.