Улыбка золотого бога

Он перелистал страницы ежедневника. Судя по дате, вытисненной на обложке, позапрошлогодний, а страницы чистые, записей и десятка не наберется. Ну да, Гарик не любил ежедневников, ему проще было запомнить, чем записать.

– Вы верно оценили, вас ждут. С нетерпением, полагаю. И будут задавать вопросы, а вы слишком хорошо воспитаны, чтобы не отвечать, и уж тем более чтобы послать спрашивающих куда подальше.

Ежедневник лег слева от ящика, чуть позже к нему прибавилась ручка в футляре прозрачного пластика, сложенный пополам бумажный конверт без марок и адресов, перекидной календарь и сушка.

– А полагаете, надо посылать? – спросила я для поддержания беседы.

– Некоторых надо. Некоторым полезно, иначе на мир смотреть начинают. Правда, некоторых бесполезно  – ввиду устойчивости взглядов на оный мир. Случайно не знаете, чей это номер телефона? Нет? Жаль. Кстати, а сейф откроете? Только не говорите, что нет ключа или не знаете кода, не поверю.

Наглец. Я еще ни слова не сказала, а он уже обвиняет.

– А может, вас послать?

– Меня – бесполезно. А сейф все-таки откройте. Пожалуйста.

Просьбу я выполнила. Все равно там ничего интересного нету, в сейфе. Гарик его для антуражу поставил, нарочно выбирал, чтобы помассивнее, повнушительнее. На самом же деле внутри хранились «хозяйственные» деньги, счета, документы не из самых важных.

– И все-таки, Дуся, объясните мне, взрослому разумному человеку, – Яков Павлович разглядывал пустые верхние полки сейфа с недоверием и даже некоторой обидой. Жестянка из-под кофе, картонка с ворохом квитанций, кружка с отбитой ручкой и медведь из кучерявого плюша выглядели совсем нелепо, как и перевязанная розовой ленточкой пачка писем.

– Объясните, почему он не пытался помешать убийце? Если знал, то… глупо как-то.

Яков Павлович с той же методичностью, с которой осматривал ящики стола, принялся разбирать содержимое сейфа. Первыми на стол перекочевали кружка и медведь. Мягкий, с круглыми глазами ярко-синей пластмассы и красным кривобоким сердечком в лапах, он выглядел обиженным и пах пылью.

– Это для Романа, наверное, – зачем-то пояснила я, усаживая медведя под бюстом императора. – У него день рождения скоро, Гарик вот и купил…

Хотя, конечно, не похоже. Гарик никогда не покупал подарки настолько заранее, скорее уж в его стиле было забыть и о празднике, и о подарке, а тут… да и зачем Роману медведь? Тем более такой мелкий и пыльный, и не новый, если присмотреться. Значит, случайный сувенир.

– Вряд ли подарок, – произнес Яков Павлович, пощупав медвежье ухо. – Во-первых, игрушка явно не новая, вон как запылилась, а во-вторых, плюшевые медведи с сердцами – это скорее для девочки… или для девушки.

Он задумался, уставившись на разворошенную кучку квитанций, несколько мгновений стоял вот так, сосредоточенно размышляя над внезапной мыслью, и тотчас решительно подвинул медведя к себе, заглянул в пластмассовые глаза, потряс, прощупал мягкое брюшко. И медведь сиплым голосом ответил:

– Я тебя люблю.

– Интересно, – сказал Яков Павлович то ли мне, то ли медведю. – Очень интересно, очень… – Повертев кружку в руках, Яков Павлович передал ее мне.

Белая керамика, поверху рисунок – грубая, схематическая карта с огромным красным крестом в центре и надписью: «Кто ищет, тот обрящет». А чуть ниже: «Когда найдешь, мы будем вместе».

– Что это значит?

Яков Павлович пожал плечами, ткнул медведю в брюхо, вымучив еще одно признание в любви, потом добавил:

– По-моему, мы ищем женщину, но не там… не там… – Теперь в руках Якова Павловича оказалась стопка конвертов. Он легко скинул ленточку и, нимало не стесняясь, вскрыл первый из них, пробежал глазами, хмыкнул и произнес:

– Замечательно…

За первым последовал второй, потом третий, всего конвертов было пять. Нет, шесть. Точнее, конвертов пять, а писем, или скорее коротких, односложных записок, – шесть. И Яков Павлович позволил прочитать все.

«Ты отказал мне в праве на любовь, но я прощаю. Я буду твоим ангелом-хранителем, я знаю о тебе все. И не только о тебе. Спроси у В., зачем ей съемная квартира? Шлюха сделала карьеру и поднялась выше?»

– Это что?

– Полагаю, то самое, с чего все началось, – спокойно ответил Яков Павлович. – Вы читайте дальше, там довольно интересно.

«Я поняла, что все еще люблю. Больно. Пусть и тебе сегодня тоже будет больно. Спроси у И., как она провернула фокус с экспертизой? И дорого ли стоит купить официальный бланк с печатью?»

– Это гадко!

– Гадко, Дуся, очень гадко.

«Ты назвал меня уголовницей, а настоящая уголовница  – твоя Т. Она лгала на суде. Выгородила убийцу. Смотри не поворачивайся спиной, а вдруг ударит?»

Все записки были отпечатаны на одинаковых белых листах бумаги, плотной, глянцевой, качественной и при этом обыкновенной.

«Ты выбрал ее, А., а она – мошенница».

– По-моему, это писал больной человек.

– Ну, ненависть тоже своего рода болезнь. – Яков Павлович аккуратно складывал прочитанные мною записки и убирал обратно в конверты.

«Тебя тянет к блондинкам? Спроси у Л., зачем она сиганула к тебе под машину. И заодно, хватает ли ей денег, чтобы содержать своего мальчика?»

– Это про Виктора, да?