Умеющая слушать

– Но ведь вы опоздали с этим, верно? – сказала она. – У вас нет выбора, так как вы больше им не верите.

Анна встала из-за стола. В передней она распахнула настежь дверь черного хода, решительно подошла к Катрину псу и прошипела:

– Марш отсюда!

Анна чувствовала под жесткой шкурой сильные мышцы большого зверя, но ей не было страшно, она дала псу хорошего пинка и выгнала на снег, потом выдернула из поленницы деревяшку, кинула подальше и крикнула:

– Апорт! Неси сюда! Живо!

Пес, не двигаясь с места, смотрел на нее. Анна бросила еще одну деревяшку и повторила:

– Апорт! Играй! Делай, что говорят!

От злости она расплакалась. Было очень холодно. Она ушла в дом, но дверь оставила открытой.

Анна продолжала свои попытки. Каждый раз, когда никого дома не было, она выгоняла пса на улицу. Упорно, с ожесточением швыряла она под деревья поленца, неустанно, день за днем. В конце концов пес начал слушаться, медленно, очень медленно приносил деревяшку, потом отпрядывал, прижав уши, и замирал в снегу, глядя на нее.

– Что это вы делаете? – спросил Матс. Он только что взобрался по косогору и стоял возле дома.

– Тедди играет, – ответила Анна, изрядно струхнув. – Все собаки любят приносить палки…

– Только не наша, – возразил Матс. – Наша не должна слушаться никого, кроме Катри. Идемте в дом. – Раньше Матс никогда не говорил с Анной так строго. Он придержал дверь, и она торопливо прошла мимо него в переднюю.

– Новые книги привезли. Бери любую, – сказала Анна. – Мне сегодня читать не хочется.

Матс по одной брал книги и снова клал на стол, а в конце концов обеспокоенно заметил, что обученные собаки – это особая статья, нельзя сбивать их с толку и лишать уверенности. Нужно, чтобы их боялись. Катри никогда не разрешала псу носить поноску.

– Но ваша собака несчастна.

– Не знаю, – сказал Матс, – по-своему ей, наверное, хорошо. И мне кажется, уже поздно что-либо менять.

– Ну, какую же книгу ты возьмешь? – нетерпеливо спросила Анна. – Дай-ка посмотрю, что они тут прислали… «Морское путешествие малыша Эрика». Бессовестные. Такое впечатление, будто они шлют один только хлам, от которого хотят избавиться… Ты читал Джозефа Конрада? «Тайфун»?

– Нет.

Анна сходила за книгой.

– Держи. Почитай для разнообразия живое слово. «Тайфун» – лучшее из написанного о кораблях в шторм. Это гораздо больше, чем приключение. И больше, чем шторм… Поверь, даже твоя просвещенная сестрица и та наверняка читала Джозефа Конрада. – Помолчав, Анна добавила: – Только вот поняла ли.

Пряча глаза, Матс открыл книгу, полистал ее, так же бережно, как прикасался ко всему вокруг, и осторожно заметил, что Катри много чего понимает, она ведь очень умная.

– Куда умней нас, – сказал он.

– Возможно, – согласилась Анна. – Тебе видней. Но вот ведь какая штука, дружок: она бесталанна. А это совсем другое дело.

Когда Анна ушла, Матс заварил себе чашку чаю, сел за кухонный стол, начал читать. И от шторма все в доме притихло.

Анна потеряла вкус к чтению. Герои морей-океанов, джунглей и глухих уголков стали вдруг безжизненными фигурами, ей больше не было доступа в мир искренности, торжества справедливости, вечной дружбы и заслуженного наказания. Анна не могла понять, как же это получилось, и чувствовала себя изгоем.

В один прекрасный день, совершенно мимоходом, она объявила, что не желает отныне иметь ни малейшего касательства к делам, не желает ни говорить о них, ни слышать, пусть Катри, которая великолепно разбирается во всякого рода процентах, делит их по своему усмотрению.

– Но, Анна, я так не могу. Самые важные письма я не могу брать под свою ответственность. Это же серьезное дело, а не игрушки.

– Да, играть вы не умеете, – с легким ехидством вставила Анна. – Совсем не умеете, в том-то и беда.

Примерно в это время Катри и выдумала игру в проценты, назвав ее про себя «игрой в пользу Матса». Все было очень просто: картонные квадратики, на каждом четко выведено «5 %», «4,5 %», «7 %», «10 %» и так далее; раздают их, как игральные карты. Игра ведется быстро и без подробных разъяснений.

– Нам предлагают четыре процента, – говорит Катри. – Сколько поставим?

– Пять, – мгновенно отвечает Анна и бросает на стол свой квадратик. – Не давайте им себя надуть!

– А сколько Матсу?

– Два с половиной.

– Нет, – протестует Катри, – я даю четыре вам и два Матсу. На сей раз у меня было преимущественное право. Тут мы выиграли один процент за счет повышения до пяти. Его мы отложим.

– Отложим. А на что?

– Решайте сами.

– Купим Тедди одеяло, – смеется Анна. – Ну а дальше? Что там у нас?

– Дают семь с половиной.

– Десять! – кричит Анна. – Но для Матса только четыре.

– Анна, вы мухлюете. Десять вам не получить.

– Ну, тогда восемь. Но Матсу, как я говорила, четыре. Нет, пять. Пять с половиной.

Катри записала. Партнерша ее откинулась на спинку стула и повторила:

– А дальше? Что там у нас?

– Пока больше ничего. На все, что было в шкафу, я уже ответила.

– Так ведь можно и понарошку? – сказала Анна. – Я хочу еще.