Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь

Раздвигая плети плюща, я искала входную дверь. Зеленые заросли выглядели как защитное ограждение, через которое мне требовалось прорваться. Наконец мне удалось нащупать дверную ручку, но дверь даже не шевельнулась. Петли, видимо, проржавели, однако, чувствуя, как колотится сердце, я упорно раздвигала заросли и продолжала тянуть за ручку. И внезапно дверь открылась, легко, с едва слышным скрипом, словно все-таки решила впустить меня. Изнутри дохнуло влажной сыростью, вызвавшей у меня странное головокружение. Призвав на помощь всю свою храбрость, я глубоко вздохнула и вошла в сторожку.

За прошедшие двадцать четыре года кто-то уничтожил большую часть обстановки, знакомыми остались только стены. Исчезла почти вся мебель, не считая двух старых кухонных стульев, аккуратно приставленных к одной стене. Исчезли кровати и маленький комод. Исчезли и столик, и микроволновка. Стойка с раковиной выжила, но, когда я повернула кран, вода из него не потекла. Каменные стены лишились всех украшений, и я подумала, кто же мог снять мои плакаты. Кто-то из знакомых или новые поселенцы? Мой взгляд метнулся к заветной стене, под которой раньше стояла моя кровать. Поддельный камень стоял на своем месте. С бьющимся сердцем я подтащила к этой стене один из стульев и проверила, выдержит ли он меня, прежде чем залезть на него. Потянув за гипсовую заглушку, я обнаружила, что она легко отделилась от стены. Тайник оказался почти на уровне моих глаз, и благодаря проникавшему через дверь свету я увидела стеклянную птичку, подаренную мне Норой. Старую пачку сигарет. Фотографию семнадцатилетнего парня. Взяв эту фотографию и взглянув на нее, я изумленно ахнула. Какой же он юный. Этот парень, навечно связанный в моей душе с худшей ночью в жизни, выглядел просто ребенком. Мальчишески веселый, с ямочками на щеках. И все эти годы я придавала ему – и самой сторожке – жуткое роковое значение. А он был просто мальчишкой, и я – еще совсем мелкой девчонкой. К горлу подступил комок. Да, я была наивной девчонкой. Исключительно наивной и невинной. Взбалмошной и запутавшейся. Положив фотографию обратно, я привстала на цыпочки, надеясь увидеть конверт. Вместо этого я увидела бумажный пакетик, и, хотя прошла почти четверть века, я мгновенно узнала один из тех фирменных аптечных пакетиков с Нориной работы. Вытащив его, я заглянула внутрь и увидела там сложенный лист бумаги… и аметистовую ладошку.

59

Милая Молли!

К тому времени, когда ты найдешь это письмо, ты уже будешь знать, что я умер. Я давно плохо себя чувствую и попросил маму после моего ухода оставить это письмо для тебя. Я не смог бы покинуть этот мир, не попрощавшись с моим любимым человеком. С тобой, моя замечательная девочка.

День твоего прибытия в Моррисон-ридж подарил мне новую неизбывную радость. Появление в жизни ребенка совершенно меняет ее. Когда-нибудь ты сама это узнаешь.

Я понимаю, что недавно ты расстроилась, осознав, что твое появление и взаимоотношения между твоей матерью и Амалией оказались не такими идиллическими, как нам виделось. Все мы люди и, следовательно, в чем-то несовершенны. Но в общем счете главное то, что тебя глубоко любят обе твои матери. В этом нет ни малейшего повода сомневаться. Поверь мне, солнышко: ни одна из них не притворяется, если дело доходит до любви к тебе.

Поскольку я уже не смогу дать тебе совет лично, то дам его тебе в этом письме. Я не стану советовать тебе, что надо слушаться маму; это ты сама знаешь. Твое благополучие волнует ее больше всего на свете. Ты можешь не соглашаться с ее правилами и предписаниями, но она заботится о твоей безопасности и о твоем счастье. Пожалуйста, прислушивайся к ее словам.