Умереть, чтобы жить

Но тут, к счастью, появились врачи «Скорой помощи», и Ника не успела нагрубить полицейскому. Бегло осмотрев рану на животе, врач велел нести носилки:

— Скоренько едем в «Склиф», к счастью, задета только селезенка, там удалят — и порядок.

Дмитрий холодными пальцами взял Нику за руку:

— Ты… не расстраивайся, ладно? Это все… ерунда…

— Вы видели того, кто на вас напал? — вклинился полицейский.

— Да… я могу… описать… вы бы девушку… как-то…

— Что? — Полицейский наклонился к лицу Дмитрия, и тот что-то прошептал ему на ухо. — Да, я попробую. Так что насчет описания?

— Я бы рекомендовал отложить допрос до лучших времен, — жестко сказал врач «Скорой». — Ему не надо тратить силы на разговоры. Так, все, я сказал! — предостерегающе подняв руку, заявил он собравшемуся возразить полицейскому. — Пострадавший — моя епархия, я отвечаю за его жизнь до момента доставки в приемный покой больницы, ясно? Так не будем мешать друг другу делать свою работу.

Полицейский кивнул. Вернулся фельдшер с носилками, при помощи полицейских они с врачом уложили Дмитрия и понесли к грузовому лифту. Врач, обращаясь к Нике, сказал:

— Вы сегодня никуда не дергайтесь, ночь уже, все равно не пустят. А завтра прямо с утра можете подъехать в «Склиф», там получите полную информацию.

— Доктор, скажите, у него очень серьезная рана?

— Ну, милочка, ножевое ранение в живот вообще штука неприятная. Ничего, удалят селезенку, полежит недельки две-три — и все.

— Спасибо, — пробормотала Ника, вытирая слезы.

— Не за что. И не плачьте — жив будет ваш муж, организм у него крепкий.

Врач попрощался и уехал вниз, Ника вернулась в квартиру, где полицейские уже расположились за столом в кухне.

— Чаю хотите? — машинально предложила она.

— Не откажемся, спасибо, — поблагодарил старший.

Ника щелкнула кнопкой чайника, поставила кружки, сахарницу и вазу с печеньем и конфетами.

— Вы присаживайтесь, Вероника Геннадьевна, — пригласил старший, — пока вскипит — поговорим.

Она придвинула ногой табуретку и села. Молодой полицейский что-то писал, а старший, покрутив головой, спросил:

— Закурить-то можно у вас?

— Пожалуйста.

Он вынул пачку сигарет и зажигалку, закурил и, придвинув поставленную Никой на край стола пепельницу, спросил:

— Вы что думаете по поводу случившегося?

— Я думаю, что Дима случайная жертва… понимаете, я ведь тоже видела нападавшего. Так получилось, что мы домой в разное время пришли, он раньше, а я задержалась на полтора часа, — начала Ника. — Дима вон и ужин начал готовить, — она кивнула на лежавшие возле раковины почищенные овощи для рагу, на мелко нарезанное мясо в чашке и на сковороду, в которую было налито масло. — Видите? Получается, что его застали врасплох: он услышал звук открывающейся двери и решил, что это я пришла, вышел — а его ножом…

— Получается, что к вам в квартиру вечером кто-то решил проникнуть?

— Получается, что так.

— Наглый нынче вор пошел, — заметил молодой, — уже вообще ничего не боятся. А шум? А соседи?

— У него ключ был, — тихо сказала Ника, — у того, кто в квартиру вошел. Потому и шума лишнего не было. Он открыл дверь и вошел, думая, что дома никого нет.

— Ну, хоть на окна бы глянул…

— Это ничего бы не дало. Видите, свет включен только на вытяжке, его не видно с улицы — балкон застеклен и этаж двенадцатый…

— То-то я и думаю — темновато у вас как-то, — чуть улыбнулся старший, — а можно большой свет включить?

— Конечно, — Ника вышла в коридор и едва не наступила в лужу крови. — Господи… я могу это… вытереть?

— Нет, извините, но опергруппа едет, они должны снимки сделать, придется пока потерпеть.

Включив свет, Ника вернулась в кухню и принялась наливать чай.

— Скажите, Вероника Геннадьевна, а кто мог проникнуть к вам в квартиру, да еще будучи уверенным, что вас там нет? — спросил молодой, и Ника задумалась.

— Даже не знаю…

— Вы ведь журналистка? Это не может быть как-то связано с вашей деятельностью? Сейчас модно стало журналистов убивать за статьи.

«Это не может быть — это точно связано с моей деятельностью, и именно об этом меня предупреждал Федор. Только как-то рановато началось…» Но она никак не могла решить, нужно ли рассказывать полиции о сложившейся ситуации. Не станет ли еще хуже? Но Дмитрий ранен, он в больнице, его оперируют — что может быть хуже? Только чья-то смерть… Зажмурившись, Ника сделала два глубоких вдоха и выдоха и выложила полицейским свои подозрения. Те слушали, не перебивая, и даже приехавшая опергруппа не отвлекала их — сотрудники просто начали работать, снимать отпечатки, фотографировать и обходить соседей. А Ника все говорила и говорила, рассказала и о пропавших ключах соседки Дуси, и об установленной в ноутбук шпионской программе, и о постоянном ощущении слежки за собой. Полицейские не перебивали, младший быстро-быстро записывал основное, а старший только головой качал. Наконец Ника умолкла, сгорбившись на табуретке и чувствуя себя абсолютно беззащитной.

— М-да… похоже, не зря этот Рощин просил, чтобы мы вам охрану обеспечили… — проговорил старший, помолчав. — Только вот не знаю я, как это сделать, понимаете?