Умирающие и воскресающие боги

Отражением культа умирающего и воскресающего Диониса были празднества триетериды – «трехлетия», «трехлетние жертвы», которые упомянул Цицерон (см. начало главы) – пожалуй, одно из лучших свидетельств о Дионисе (даже особо и неважно, первом или втором), именно как об умирающем и воскресающем боге. Они справлялись во многих городах Греции, включая Дельфы, но фактически отмечались через год, т. к. в один год отмечалось «возвращение из Индийского похода» и «отправление» в новый поход. Эти «походы» как раз символизировали смерть и воскресение Диониса. Диодор Сицилийский пишет о них так: «Отправившись в поход против Индии, Дионис возвратился через три года в Беотию с огромной добычей и первым изо всех смертных отпраздновал триумф, сидя верхом на индийском слоне. В память об индийском походе беотийцы, а также все прочие эллины и фракийцы приносят Дионису “трехлетние” жертвы, считая, что в это время бог и является людям. Поэтому во многих эллинских городах через каждые три года женщины собираются на вакхические празднества, а девушкам полагается носить тирсы и всем вместе впадать в исступленное состояние, восклицая “Эвоэ!” и воздавая почести богу, в то время как толпы женщин приносят богу жертвы, совершают вакхические обряды и вообще славят пришествие Диониса, подражая менадам, которые, согласно существующим повествованиям, сопровождали бога в древние времена» («Историческая библиотека», IV. 3, 1–3).

Интересно представить мнение Ф.Ф. Зелинского по поводу сотериологического осмысления (т. е. с прицелом на людское спасение) легенды о сердце первого Диониса. Не секрет ведь, что люди были созданы из праха испепеленных Зевсом титанов и именно поэтому трагически сочетают в себе два начала – божественное (дионисийское) и стихийно-звериное (титаническое). Так что в каждом из нас – частица зверя и частица бога, вопрос в том, что в этой химере одерживает верх. «Раз мы происходим от поглотивших первого Диониса титанов, то, значит, наше душевное естество состоит из двух элементов – титанического и дионисического. Первый тянет нас к телесности, к обособлению, ко всему земному и низменному; второй, наоборот, к духовности, к воссоединению в Дионисе, ко всему небесному и возвышенному. Наш нравственный долг – подавить в себе титанизм и содействовать освобождению тлеющей в нас искры Диониса… Живой Дионис, сердце Загрея, жаждет воссоединения со всеми частями его растерзанного тела. Целью жизни каждого человека должно быть поэтому окончательное освобождение той его частицы, которая в нем живет, и ее упокоение в Великой сути целокупного Диониса. Но путь к этому очень труден. Титанизм является нам постоянной помехой, соблазняя нас к новой индивидуации и новому воплощению. И вот мы рождаемся и умираем, и вновь рождаемся, все снова и снова замыкаем свою душу в “гробу” ее “тела” (soma – sema), все снова и снова воплощаемся – между прочим и в звериных телах (почему Орфей и приказывает воздерживаться от убоины) – и нет конца этому томительному “кругу рождений”, пока мы, наконец, не внемлем голосу Диониса, не обратимся к “орфической жизни”. И тогда мы спасемся не сразу. Трижды мы должны прожить свой век безупречно и здесь, на земле, и в царстве Персефоны, пока, наконец, не настанет для нас заря освобождения, воссоединения и упокоения». Классический пример искусственного «выдавливания» из себя зверя, завершившегося трагедией, – «готический» роман Р.Л. Стивенсона «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда».