Умоляй меня

Не хочу ни одного из этих сценариев. А какие варианты у меня остаются? Заглядывать в глаза моему хозяину, брать еду из его рук и выполнять все, что он пожелает?

Тень наклоняется, и его горячий язык касается моей холки. Я вздрагиваю, когда он проводит языком по позвоночнику. Потом поворачивает мое лицо к себе двумя пальцами за подбородок и слизывает слезы. В голове воют сирены, мигают красно-синие огни спецслужб.

Я не готова. Я не хочу. Может, лучше собаки… Пусть порвут меня на куски и прекратятся эти издевательства.

Руки двигаются быстрее, чем я успеваю подумать. Я изо всех сил отталкиваю его. Он с легкостью заводит запястья за спину и прижимает грудью к столешнице.

– Ненавижу тебя. Ты мне противен, – злюсь я.

Пытаюсь вырвать запястья из хватки, но с таким же успехом могу драться с медведем. Я быстро перестаю сопротивляться, особенно когда замечаю твердую выпуклость на его штанах, о которую активно трусь.

Так вот что его заводит. Сопротивление. Я ненавижу свою беспомощность. Сжимаю зубы, чтобы не выплюнуть в него что-нибудь злое.

Оно того не стоит, а я вряд ли отделаюсь пощечиной.

– Так противен, что ты оставляешь мокрое пятно на моей ширинке?

– Это не я, – пищу возмущенно.

– Хочешь посмотреть?

Я молчу, понимая, что если окажусь на коленях лицом к его ширинке, от продолжения будет не отвертеться.

И тогда он убирает руку с моего бедра и резко проводит между складками. Я сильнее упираюсь в стол лбом и зажмуриваю глаза. Мне стыдно, что там, где скользит его рука, у меня хлюпает.

И это не от страха…

Тень

Не понимаю, почему она сопротивляется. Она течет, стоит мне оказаться поблизости. Кривится от моего вида, но тут же задирает хвост, как течная сучка.

Даже Кай на это повелся. На ее запах, безмолвный призыв, на готовность раздвинуть ноги и принять. Вопрос только, чей член доставит ей большее удовольствие.

Я упорно хочу, чтобы она страдала только по моему.

По тому, как она всхлипывает и вздрагивает, грядет жаркий секс. Меня ее несогласие и вынужденная уступка заводит не меньше, чем ее. Принцесса сколько угодно может притворяться, но мои мокрые пальцы, скользящие по ее плоти, сигнализируют совсем о другом.

Я отпускаю ее руки, продолжая ласкать между ног. Замечаю, что она не выпрямляется, не отодвигается и не спрыгивает с колен, а продолжает лежать, приподнимая попку. И я нагло двигаюсь глубже, макая большой палец в текущую дырочку.

Ловлю ее сдавленный стон и бонусом еще пару раз давлю пальцем, поглаживая ее изнутри. Тело реагирует моментально, обнимая палец горячей влажностью. Готов поклясться, что принцесса сейчас мечтает о чем-то более толстом и длинном.

Так ведь, моя жадная недотрога?

Мысли путаются, дыхания не хватает. Я могу только думать о том, как погружусь в нее и утону в обволакивающей тесноте. Буду биться, заставляя ее дрожать подо мной. Буду выбивать из нее несдержанные похотливые крики.

Я подталкиваю ее выше, почти раскладывая на столе, забывая про ужин. Принцесса не сопротивляется. Все еще строит из себя жертву, которую принуждают к чему-то запретному и грязному.

Сам наклоняюсь и всасываюсь в сочащуюся плоть. Карина выгибается и воет, смахивая со стола остывший ужин. Но нам обоим не до еды. У нас голод другого порядка.

Я с жадностью вылизываю каждую складочку, ныряю языком в дырочку, кружа и трахая. Заставляю ее хрипеть, стонать и почти вымаливать большее.

И вот тогда с губ срывается хриплое:

– Пожалуйста…

Я не уточняю конец фразы. Для нас обоих это возможность получить свое и остаться при своем, не потеряв достоинства. Она может вкладывать в свою просьбу – мольбу отпустить. А я имею полное право расшифровать ее просьбу как желание продолжить.

Она остается жертвой, а я получаю то, что безумно хочу.

Резко поднимаюсь и делаю инстинктивный выпад бедрами, врезаясь в ее нежную плоть грубыми джинсами. Карина только крепче хватается пальцами за края стола. Плохая из нее актриса. В такое сопротивление никто не поверит.

Меня это забавляет. Тем желаннее будет поставить ее на колени и заставить прямо просить оттрахать ее. Но чуть попозже. Когда натрахаюсь сам. У меня сейчас от желания все зудит и требует выхода. Башка отказывается соображать. Зато инстинкты рулят и берут свое.

Я рывком расстегиваю ремень, берусь за собачку на молнии, когда дверь распахивается и входит Кай. Очень неловкое и необъяснимое положение.

Черт! Он не должен нас видеть. Уж точно не интимные моменты.

– Я занят! – рявкаю, прикрывая оголенную задницу принцессы.

– Ужинаете? – холодным безэмоциональным тоном уточняет Кай.

Приехали. Он снова в роли зверя.

Твою мать!

Я поднимаю Каро, поправляя ей короткий подол чертовой сорочки. Одновременно пытаюсь прикрыть ей грудь. Но девочка сама сообразительность, натягивает бретельки, и теперь мы стоим вполне себе пристойно, только обоих немного трясет от неснятого напряжения. А меня еще коротит от понимания, что принцесса так близко и без трусов.

– Немного повздорили. Как видишь, ужин остыл…

Я жестом показываю на стол, но там погром.

– Пришлось выбросить, – заканчиваю я.