Умри, богема!

Вопросов, касающихся интимных дел, я не задавала, хотя их всегда было много. Не развратник ли этот мужик? Как он отнесся к Марине? Не был ли груб? Не извращенец ли? Уж не знаю почему, но мне всегда было как-то жаль женщин, которым в силу каких-то жизненных обстоятельств приходилось спать с неприятными им мужчинами. Я же не в лесу живу, много разных историй наслушалась. Особенно меня бесило, когда женщина ложилась в постель к начальнику, от которого зависела финансово. Но Марина? Нет, это, к счастью, не тот случай. Она выглядела счастливой и здоровой.

– Лара, какая Москва красивая! Скоро католическое Рождество, до Нового года еще далеко, но ты видела, как все переливается, какие украшения на улицах?! Просто сказка! Как же нам повезло, что мы с тобой здесь живем!

И вдруг она вспомнила, зачем пришла.

– Лара, нас же с тобой позвали на день рождения нашего художника, Дениса Кравченко! Через два часа собираемся у него в мастерской, ты знаешь – внизу, под сценой!

– Марина! Нет-нет… Я не готова. Это же собираться надо, настраиваться. А я сегодня что-то ленюсь. Так не хочется никуда выходить.

– Но почему? Сейчас, когда Игоря здесь нет и ты свободна, тебе, наоборот, надо развлечься, расслабиться!

– Хватит уже, расслабились… – усмехнулась я, вспоминаю нашу «черную» вечеринку в гримерке. – Нет-нет, я не пойду. Да и тебе тоже не советую.

– Скажи честно – ты ждешь Игоря? Все надеешься, что он вернется?

Когда она произнесла это, мне показалось, что от нее, от теплой и живой женщины, повеяло холодом. Вот сразу же она стала мне чужой. Как так можно? Зачем она мне это сказала? Разве не понимала, что причиняет мне боль? Нет, в ее тоне не было презрения или издевки, скорее добрый такой женский упрек, мол, забудь его, недостойного, и не жди! Не унижайся! Но мне почему-то все равно было больно. Да, боль, вот что я почувствовала при одном упоминании имени Игоря.

– Иди развлекайся, а я останусь, – теперь уже я решила заморозить ее своим тоном.

– Ты обиделась? Лара! Ну не надо, пожалуйста! Я просто хотела…

– Я не обижаюсь. Нет, на самом деле, иди развлекись, а мне нужно побыть одной.

– Но я уже сказала всем, что мы будем вместе!

Теперь уже мне стало неловко. Я же знаю, зачем она сказала про меня. Значит, к скудному столу художника прибавится хорошая водка, закуска. Да, это чистая правда – все они воспринимали меня как спонсора своих вечеринок! Вот только я никак не могла решить для себя, радоваться мне этому или нет. А что, если я вообще ассоциируюсь у них с большими пакетами из супермаркетов? И что им нет никакого дела до меня, до Ларисы Петровой, как человека, личности?! Вот взять нашего художника Дениса Кравченко. С какой стати ему приглашать меня к себе на день рождения? Ну кто я ему? Просто приятный в общении человек, с которым не скучно, или же он зовет меня в надежде, что я подарю ему в очередной раз масляные краски, холсты или конверт с деньгами? Но что поделать, если я уважаю творческих людей и всегда знаю, что и кому дарить? Кому и что нужно для творчества? Если они воспринимают меня как кошелек, так что ж, пусть!

– Ладно, поехали.

Моя лень осталась дома, свернувшись калачиком на моей мягкой постели, а сама я, быстро набросив на себя вязаный балахон изумрудного цвета и украсив его бусами из хризолита, подкрасила губы ярко-оранжевой, моей любимой, помадой и, накинув на плечи лисью шубейку, отправилась с Тряпкиной в театр.

2

– Ладно, ты иди, а я зайду в торговый центр и куплю что-нибудь для нашего Дениса, – сказала я Марине, когда моя машина остановилась напротив центрального входа в театр. Это было старинное, подсвеченное невидимыми лампами, двухэтажное желтое здание с высоким широким крыльцом и весело светящимися узкими оконцами по фасаду. Зрительный зал находился в современной пристройке, расположенной позади основного здания и не очень-то подходящей ему по стилю. Зато на параллельной улице он вполне вписывался в стеклянные строения современных торговых комплексов и кинотеатра.

– Хорошо, я скажу, что ты скоро подойдешь, – весело прощебетала Марина и, сдвинув кокетливо набок свой белоснежный берет, побежала к ступеням. Я видела, как легко она, такая изящная и тоненькая, поднялась в своей новой шубке на крыльцо и скрылась за массивными дверями.

Хоть бы этот ее новый любовник оказался настолько в нее влюбленным, что женился на ней! Вот о чем я думала в ту минуту, отъезжая от тротуара и направляясь за подарком для художника Дениса.

Зимой вечерняя Москва мало чем отличалась от ночной – небо было черно-лиловым, а вот сам город, как и говорила Марина, переливался яркими огнями украшенных по случаю приближающихся новогодних праздников витрин, повсюду на деревьях горели бусы разноцветных ламп, огоньки мерцали и в ветвях деревьев. Даже снег под ногами искрился то розовым, то фиолетовым светом. Высокие ели разбухли и побелели от набившегося в ветви снега. Город выглядел чистым и нарядным.