Умри, старушка!

— И у меня, представляешь? — и покатилось, как по писаному, я почувствовал секундную скуку. Сейчас очень мало найдется стосов, которые шарят в книжках, а чиксы все-таки в массе более начитанные. Так что сейчас я сразу демонстрирую свой интеллект и невзначай намекаю на чувственную тонкость своей натуры. Ей нравится романтичность. При слове Ремарк ее лицо на секунду заволокло невысказанными мечтами, и я понял, что она мечтает (в глубине души любая чикита о чем-нибудь мечтает) о каком-нибудь таком же идиотизЬме. И я тоже заволакиваю глаза романтичной грустью, глядя чуть вниз и в сторону, как бы сам этого чуть смущаясь. ЕЙ должно это нравиться. А когда посмотрел ей в глаза, то увидел, как они потеплели. Я улыбнулся, уже второй раз, своим мыслям. С этой девушкой ко мне как будто возвращалась на один вечер моя девственная юность. Удивительно всетки, как чиксы, если они читали Ремарка, ведутся на стосов, которые тоже его читали. А ведь совсем недавно я сам любил этого бумагомараку до того, что помнил его книги наизусть, и человек, Ремарка не любящий, воспринимался с каким-то подозрением. (См, Больше Бэна:).) Умора!!

— Смотри, — и я показываю ей наколку на левой руке — бутылку рома и слова «Уо-уо-уо!»

— Ух ты, здорово! А еще какие-нибудь тута-ировки у тебя есть? (Она так и говорит «тутаи-ровки»:).}

— Я тоже хочу себе какую-нибудь ту-таировочку, какую-нибудь маленькую, только не знаю, какую! (Какие же все-таки бабы дуры! Никакой Ремарк не поможет.)

— Да. Есть. Хочешь покажу?

— Ад, да! Покажи!

— Только не здесь, без свидетелей, — и я позволяю себе первый раз за день улыбнуться открытым текстом, похотливо, глядя в ее зрачки и ничего не скрывая. Но ненадолго — она еще недостаточно пьяная, можно спугнуть. Так просто, показать ей на секунду настоящего мужика.

Я говорю: «Знаешь, ты сегодня удовлетворила одну мою просьбу, рискнука я попросить тебя кое о чем. Я очень люблю танцевать, но совсем не умею, поэтому танцую только медленные танцы. Давай потанцуем?» — и она немедленно соглашается. Никому до сих пор не приходила в голову танцевать в этом ресторане между столиками, и поэтому все сейчас смотря на нас. А я полузакрываю глаза и щекой касаюсь ее волос, подчеркивая, что мне на все и вся плевать, когда она рядом. Ей должно это льстить.

У нее очень твердые сиськи, они упираются в мою грудь, а талия тонко-тонкая. Я несильно выставляю вперед ногу и просовываю ей между ног, прижимая ее к себе, а губами чуть целую волосы и лоб. Но как только хрилак УЭЙТС замолкает, я снова сама чопорность. Под руку подвожу ее к столику, прежде чем усадить, переворачиваю ее руку ладонью вверх и целую.

Сегодня мне везет во всем. Она никогда не пила «Лонг-Айленд-Айс-Ти» и согласна его попробовать. Этот коктейль совершенно не имеет вкуса алкоголя, но я точно знаю, что после вина он ее сшибет. Ей понравилось, и я тут же заказал еще один, пока ром из первого еще не ударил ей по шарам и она не забила тревогу.

…Потом мы шли по темному переулку, я обнял ее за талию, и она прижалась ко мне. Выйдя на Маросейку, я поднял руку, и почти сразу остановился частник. Мы уселись на заднее сиденье, и тогда я поцеловал ее первый раз. Потом еще и еще, глубоко засовывая язык в ее рот. УМНЫЙ еврей Фридлянд однажды написал, что в голове у женщин есть порно-кнопка, которую надо нажать языком. У меня, кажется, получилось. Руками я гладил ее круглые колени, поднимаясь выше и выше, пока не надавил всей ладонью на ее трусики. Даже сквозь ткань я почувствовал жар и влагу.

Дома я стянул с нее платье, едва закрыв дверь и крепко сжав, протащил в комнату и бросил на диван. Если я не присуну ей сейчас же, мои яйца просто лопнут. Когда я ее трахал, она громко кричала и повторяла, как заведенная: милый, милый, любимый, любимый, а ее груди прыгали у меня под ладонями, соски терлись между пальцами. Лишь один раз она открыла глаза, когда я кончил прямо в нее. Она даже чуть протрезвела и побежала в душ. Потом мы обнялись, и она заснула, пьяно посапывая, а я трахнул ее еще раз спящую, поставил будильник и, счастливый, отрубился.

…Я разбудил ее очень рано и, торопя словами «Скорей, милая, я на работу опаздываю, скорей!», впихнул ее в платье и, схватив за руку, поволок на улицу. Быстро поймал машину и сказал — до «Щукинской». «Щукинская» от моего дома очень далеко, и дорога туда настолько замысловата, что запомнить ее она никак не сможет.

…У метро я подхожу к первой попавшейся конторе (чуть ли не ЖЭК), обнимаю ее очень ласково, и спрашиваю, позвонит ли она мне сегодня. Потом даю наобум семь цифр и захожу в контору.

…Пять минут стою в предбаннике, где меня никто не заметил, потом осторожно выглядываю и только потом иду на автобусную остановку, чтобы ехать домой. Небо было затянуто облаками, накрапывал дождь. Ей, наверно, холодно сейчас ехать в легком платьице.

…Я накрылся с головой простыней и заснул.

ГЛАВА 11 (6-евро)