Унесенные за горизонт

На другой день Соня и Эрнестина знали от него весь наш разговор. Он уговаривал их подействовать на меня «из-за международного положения». Они приняли его аргументы всерьез. Мне же с этим человеком все было ясно давным-давно, но почему-то я снова нуждалась в каких-то еще доказательствах. И я сказала, что подумаю, и попросила подруг сообщить Лазарю, что меня останавливает отсутствие средств.

Уже вечером он примчался ко мне домой. Я попросила няню пойти погулять с детьми. Мы с Маврушей одевали их, а он, с трудом скрывая свою радость, шептал:

― Так ты согласна, согласна... Сказали, у тебя нет денег, и у меня их тоже нет. Я оставляю тебе вот этот фотоаппарат, ― он повесил на спинку кровати «лейку» в кожаном чехле, ― продай его, а не хватит, где-нибудь займи. Да, кстати, вот адрес врача.

Его радостный, суетливый вид взбесил меня:

― Чтобы ты так не волновался, знай ― ребенок не твой, и у тебя по отношению к нему нет никаких обязательств!

― Зачем ты говоришь неправду! Это мой ребенок! ― с неожиданной гордостью сказал он.

Вытолкала «счастливого отца» за дверь, заперлась и, несмотря на пинки в дверь и грохот кулаков, не отпирала, хотя и чувствовала большую неловкость перед соседями. Он ушел, подсунув под дверь записку с адресом врача и со словами «одумайся и не глупи».

Вдруг заболела нога ― будто острый камешек вонзился в подошву. Хирург сказала, что это «куриная жопка», инфекционное заболевание, возникающее при ходьбе босиком по зараженной почве, и что его можно вылечить только оперативным путем. Но, узнав, что я в положении, делать операцию отказалась ― для обезболивания необходим новокаин, а он опасен для плода. Через неделю я вернулась к ней в слезах

― уже совсем не могла ходить ― и умолила.

Хромую и забинтованную, Мавруша забрала меня домой на такси. Каждый день из поликлиники приезжала медсестра, а вскоре я сама стала ездить на перевязки. И вот, бодрая и веселая, хоть и слегка прихрамывающая, побывала в поликлинике и, возвращаясь, решила, не заходя домой, проехать на трамвае к Покровским воротам, чтобы навестить тетю Лизу ― я только недавно узнала, что ей сделали операцию по поводу рака матки. Нашла ее в коридоре за ширмой ― в агонии. Это была страшная картина. Она высоко поднимала вверх то ноги, то руки, и была без сознания.

Меня била дрожь. Вошла медсестра и попросила уйти.

Я не помню, как выскочила из подъезда, перешла улицу и вдруг почувствовала острую необходимость зайти в туалет. На счастье, он оказался близко. И тут неожиданно ощутила, как из меня выскочило что-то твердое и с глухим стуком ударилось об унитаз. Взглянула и обомлела: в совершенно чистой прозрачной воде плавала как бы завернутая в целлофан крошечная куколка. Какой-то миг я разглядывала это «нечто», а потом в ужасе дернула ручку спуска, хлынула вода, и вот уже ничего нет. Силы вдруг оставили меня. В полном оцепенении поднялась наверх, долго стояла, не понимая, что делать, и с каким-то диким изумлением повторяла про себя одну и ту же фразу: «вот и все, вот и нет проблемы». По ногам текло что-то горячее. Взглянула ― чулки пропитаны кровью, она уже хлюпала в туфлях. Поняла ― надо спасать себя, иначе истеку. Бросилась назад, к больнице, но увидела здание с надписью «Поликлиника». Оставляя кровавые следы, нашла кабинет гинеколога и, не обращая внимания на зашумевшую очередь, рванула дверь. Объяснила, задыхаясь, свое положение. Врач приказала немедленно лечь на кушетку. Меня накрыли простыней, стали вызывать «Скорую помощь». Я слышала, как сгустки крови тяжелыми кусками падали в подставленный таз, но никакой боли не ощущала, а только томную усталость, временами как бы засыпала. Врач будила меня:

― Это опасно! ― И вновь звонила в «Скорую», требуя скорейшего приезда: «Женщина умирает».

Привезли в больницу на улицу Станкевича, совсем рядом с моим домом на улице Станиславского. Носилки сразу пронесли в операционную и без всяких приготовлений положили в кресло. Вошел хирург, на ходу вытирая руки, и сразу приступил к операции ― как потом узнала, она называлась «чистка». Через полчаса лежала уже на постели и писала письмо Мавруше, где я и почему здесь нахожусь. Упросила санитарку отнести его, благо было близко, а деньги у меня были, и я ей щедро заплатила.

Утром многих женщин, лежавших со мной в палате, человек в форме милиционера вызывал для допроса в специальную комнату. Я ждала этого сюрприза и для себя, но он не состоялся.

― А почему меня не вызвала милиция? ― спросила у медсестры, получая выписку и бюллетень.

― Потому что из документов, ― ответила она, ― присланных поликлиникой, а также по мнению наших врачей, у вас был нормальный выкидыш.

Через три дня я была дома, чувствовала себя почти здоровой, но по требованию врачей лежала в постели. Прибежала взволнованная Соня Сухотина. Рассказала ей происшедшее. Увидев висевший на спинке кровати фотоаппарат, она сказала:

― Вот Лазарь-то обрадуется, что фотоаппарат цел!