Универмаг

Сазонов повернулся в сторону касс и крикнул, чтобы прислали жалобную книгу.

Кассир кассы номер пять Кира Александровна Аматуни, вытянув шею, следила за сварой поверх стеклянных боковин своей будочки. Она пыталась точно уловить значение тона главного администратора: выдать припрятанную в самом начале скандала жалобную книгу или сослаться на то, что книга сейчас на обработке в орготделе, надо подождать... Предусмотрительный человек, Кира Александровна Аматуни, оказывая любезность секции, рассчитывала на взаимность...

- В чем дело?! Пришлите жалобную книгу! — повысил голос Сазонов.

Аматуни еще раз вслушалась в тон голоса администратора, приподнялась, вытянула из-под себя книгу жалоб и просунула в окошко. Передаваемая из рук в руки книга в красной обложке, еще хранившая тепло пудового зада величественной кассирши Киры Александровны Аматуни, пунктирно плыла над головами покупателей. Как трассирующая пуля.

- Пусть пишет. Только без ошибок, — ехидно напутствовал кто-то.

- И не стыдно, — подхватил другой голос. — Девчонки из кожи вон лезут, стараются — и все как вода меж пальцев.

- Я тоже напишу. Благодарность. И что дамочка эта придирается! — воскликнула женщина в искусственной шубе. — Будет так на так!

Эту идею тут же подхватили несколько человек.

- Ну почему же я придираюсь? — сдерживая слезы, пробивалась сквозь возбужденные голоса дама с пухлыми губами. — Она меня обозвала лошадью. А что я требовала? Чтобы меня обслужили как положено.

Сазонов пожал плечами. Не так-то часто становятся на сторону продавцов. Да еще с такой решительностью.

- Покупатель всегда прав, Павел Павлович, — усмехнулся Дорфман и тронул Козлову за руку: мол, ступай в подсобку, не мозоль глаза, администратор сам все уладит, а твое присутствие только распаляет страсти.

В подсобном помещении, отгороженном от зала легким пластиком, тлела слабосильная лампочка. В углу на дачном складном табурете сидела Неля. Татьяна шагнула к зеркалу, достала из кармана расческу.

- Разве это люди? И так и эдак. Все им плохо, — всхлипывала Неля. — А у меня гемоглобин тридцать восемь...

- Самый низкий за всю историю человечества, — перебила Татьяна.

- Тебе смешно. Врачи удивляются.

- Что ты переживаешь? На меня жалоба, не на тебя... За всех ты переживаешь. — В тусклом зеркале она видела печальное лицо подруги. — Сейчас выйдешь — и снова будешь им улыбаться.

- Буду, — вздохнула Неля.

- Знаешь... Я до «Олимпа» в «Спорттоварах» работала. — Татьяна принялась расчесывать свои прямые волосы. — Так мы сговорились с девочками: не видеть покупателя.

- То есть как? — удивилась Неля.

- А так. Смотреть на него и не видеть. Он рядом, а мы — мимо. Словно он за горизонтом. И новеньким наказывали. Ми-мо! А кто нарушал уговор, такие, как ты, скажем, мы им неприятности устраивали, чтобы проучить... Сразу гемоглобин у нас поднялся. А то совсем доходили.

- Не смогла бы я так. Чтобы мимо, — вздохнула Неля.

- Смогла бы. Вошла бы во вкус и смогла. — Татьяна обернулась и посмотрела на подругу. — Слушай, ты вот стараешься... Сама по себе или в игру такую играешь? Юлька Дербенева из кожгалантереи в игру, говорит, играет. Иначе с ума можно сойти.

- Нет. Не играю я в игру. Работаю, и все.

- Наверно, ты по натуре такая, — вздохнула Татьяна. — Шизик.

- Почему шизик? — обиделась Неля. — Что ты на всех кидаешься!

Татьяна не отвечала, продолжая расчесывать волосы. Зеркало точно изнутри раскололось, и в ярком сломе возникла фигура Леона. Будто из ничего. Татьяна поначалу и не видела, что это Леон, она почувствовала толчок в груди, а когда Леон прикрыл дверь и погас яркий излом от падающего в щель света торгового зала, поняла, кто явился... И вновь зеркало треснуло светом, поглотив фигуру Нели, — та вышла в зал...

- Здрасьте, я ваша тетя! — Татьяна продолжала расчесывать волосы.

- У тебя искры сыплются, — ответил Леон через паузу.

- Ты всегда ко мне очень внимательный... Явился вдруг.

Татьяна улыбнулась. Выражение высокомерия, так портившее лицо, исчезло. И глаза — серые, глубокие — оживали. Леон протянул руки, обхватил острые плечи Татьяны. Приблизил лицо. Татьяна развернула руку с часами к тусклой лампочке.

- Ну и ну! Три минуты пересидела с перерыва. И так Каланча донос на меня катанул. Правда, Рудина обещала прикрыть, чтобы не лишать секцию премии. Но боюсь, не пойдет против директора. Леону хотелось чем-то задобрить Татьяну.

- Ладно, я поговорю с твоей Рудиной. Есть ход. Улажу. Но ты должна что-то решить, понимаешь?!

7