Универсальный саквояж миссис Фокс

Р.Т. Козебродски хотелось все же подвергнуться законным, а не каким-нибудь иным процедурам.

– Вот это ты им и объясни, – сказал Ланс Э. Лауд. – Сможешь?

Глава тридцать девятая и последняя. Object de l’art

Этого могло не быть. Если бы только двое джентльменов не воспользовались приглашением Джорджи пожить немного в доме ее бабушки. Дюк еще, когда бумажку с адресом «Сан-Хосе, …» увидел, не хотел.

– Надо совсем с ума сойти, чтобы туда возвращаться! – возмущался он.

– А жить где? На улице? Две таких ночи – и мы бродяги. Нет, я вас понимаю, сэр: тюремная камера – какое-никакое жилье, да и от кредиторов прятаться удобно…

Он как-то даже умолк.

– … но согласиться не могу!

Дюк попробовал возразить, что зачем же ночевать в одном и том же месте, можно в разных. Джейк ответил, что «бродяга» будет написано большими буквами на спине костюмов на третьи сутки. И кстати прибавил, что настоящим бродягам, особенно беглым из тюрем, и вообще всякому сброду, очень понравятся двое чистеньких типов. Ну и что, что имущества – саквояж с парой полезных безделушек. Им-то ведь не сообщили о банкротстве «Лауд и Козебродски»!

Дюк вздохнул. Переупрямить Д.Э. можно, конечно, если постараться, но…

– Это гибель, – обреченно сказал он. – Все. Нам конец. Не понимаю, кстати, почему вас так смущают два месяца за бродяжничество? Это лучше, чем петля. Так хоть две ночи на свежем воздухе – напоследок. А если еще повезет, да нас не сцапают…

– …то вы со своим воспалением легких как раз годитесь для ночевок под открытым небом.

– Ничего себе! Это когда было!

– Иди в зад.

Свистнул поезд, сообщая, что те, кто думает слишком долго, могут на него и не успеть.

– Я знаю, почему тебе туда хочется, – сказал Дюк, когда двое джентльменов, упали на сиденья и отдышались.

– Потому что у нас нет другого выхода!

– Ничего подобного. Ну, ты и дальше будешь серьезную рожу, или уже признаешься?

Д.Э. так изумленно прижал ладони к груди, а потом выставил их вперед, как бы говоря, что решительно не понимает, в чем ему признаваться, что не грех было и поверить.

– В том, что тебе до смерти хочется вернуться на то же самое место, и отыграться! – обвинил М.Р. – Тем более, такой случай!

– Ну, юноша! – приопустил веки Д.Э. Саммерс. – Вы же сами видите: обстоятельства складываются именно так. Случайно, если только мне не изменяет память, не бывает вообще ничего. Отсюда вывод: и это тоже не случайно! А там, кстати, живет не только пара сотен наших бывших клиентов, но и доктор Браун! Которому я должен вернуть пять баксов!

Если бы Д.Э. на этом месте прекратил умничать, и не начал разглагольствовать о долге, который платежом красен, может быть, и обошлось.

* * *

Большая Лотерея в пользу городского Общества слепых и слабосоображающих. Разыгрываются:

серебряный кофейный набор (кофейник, молочник, сахарница – с непроливающимися крышками)

Заводная канарейка в клетке

набор гуркских кинжалов

ящик русского мыла.

Главный приз – бесценный object de l'art

Владелец лотерейного билета может по своему желанию получить стоимость вещевого выигрыша наличными.

Для получения призов обращаться: 661, Вашингтон-стрит

«Эль Центро», вторник, 1 августа 1909 г.

Из магазина председателя городской управы Макферсона слышался нарастающий гам: председатель только что обнаружил, что явился за призом в собственный магазин, пятеро горожан громко требовали свой выигрыш, а остальные полсотни просто пришли посмотреть. Большая часть в магазин не влезла, и волновалась, пытаясь не высмотреть, так выспросить, что же происходит, снаружи.

– Вот эти, кстати, могли бы не возмущаться, – сказал Д.Э. Саммерс. – Они свое зрелище получат. Ну, где же object de l'art?

– Погоди ты, – у М.Р. тихонько раздувались ноздри. – Ты же знаешь: никто здесь никуда не спешит.

– Ну! – выдохнул Джейк.

Из-за угла повернул почтовый фургон, из которого выпрыгнули двое: почтальон и молоденький парнишка, кряхтя, вдвоем, вытащили из фургона здоровый запечатанный ящик, весь уделанный надписью: «Осторожно! Хрупкий предмет!», ужаснулись, что перепутали «Верх» и «Низ», и затем бережно внесли в магазин.

Сначала было очень тихо. Почтовый фургон уехал. Потом компаньонам послышался гул, как будто аплодисменты в театре. Гул нарастал – похоже, аншлаг. Захохотал мальчишка и тут же умолк.

Двое джентльменов спрятались.

С бычьим ревом, расталкивая толпу, из магазина выскочил Макферсон. За ним продирался смотритель училищ и казначей Менцель. Менцель, хоть сложения был хрупкого, подскочил к Макферсону, схватил его за ворот и стал кричать: