Unknown

- Ну, говори, неверный, какой смертью хочешь умереть! – обратился к Бутурлину тот же татарин, длинный, худой тип с маслянистыми черными глазами и жидкой косичкой, свисающей с затылка. - Мы можем посадить тебя на кол, содрать с живого кожу, залить в горло свинец! Выбирай, что тебе больше по вкусу!

- А ты мне что посоветуешь? – вопросил Дмитрий, стараясь ни голосом, ни взором не выдать своего смятения. - Сдается мне, ты здесь главный палач, так что должен разуметь в таких делах!

- Я не палач, я воин! – вспыхнул гневом нукер. - Чтоб ты знал, это я пригрел тебя булавой!

- Не велика доблесть бить со спины! – холодно усмехнулся Бутурлин.

- Ах ты, христианская собака! – оскалил длинные зубы степняк. - Да я разбросаю твои кишки по всему стану!

Выхватив из ножен саблю, он двинулся к московиту.

- А без клинка не можешь? – насмешливо скривил губы Бутурлин. Видя, что жизнь ему не спасти, он стремился хотя бы умереть не даром.

- Еще как могу! – татарин отвязал от пояса саблю и отдал ее одному из соплеменников. – Будем биться врукопашную. Сейчас ты увидишь, на что способен, воин Ислама!

Если в поединке со Щербой Дмитрий наносил удары не в полную силу, опасаясь изувечить возможного союзника, то теперь он дал волю кулакам.

Первый же наскок на Бутурлина стоил степняку переднего зуба. Не посчитавшись с потерей, он вновь ринулся в драку, но был отброшен мощным ударом в скулу.

Татарин уже осознал силу и ловкость противника, но гордыня не давала ему выйти из поединка. Вновь и вновь бросался он на московита, хотя всякий раз неверный повергал его наземь.

Левый глаз степняка опух и перестал видеть, нос был сломан, сил и зубов оставалось все меньше. Близость его поражения была очевидна, и лишь страх осрамиться перед друзьями заставлял нукера продолжать схватку в надежде на чудо, которое преломило бы ее ход.

Но чуда не произошло. Когда, подпрыгнув, московит впечатал татарину промеж глаз каблук, в голове у того полыхнуло белое пламя, и он рухнул, словно поваленный вихрем сноп.

Дружки долговязого, видя его падение, обнажили клинки и с воплями ярости бросились к Бутурлину, но вдруг замерли на пол-пути, остановленные властным окриком.

Не веря в то, что он до сих пор жив, Дмитрий обернулся на голос и увидел всадника. Чутье подсказало боярину, кто мог одним лишь словом отрезвить жаждущих крови ордынцев.

У восседавшего на коне бея был орлиный нос, черная, тронутая сединой борода и пронзительный взгляд ярко-синих глаз, доставшийся по наследству Надире.

Плащ из волчьих шкур, наброшенный на его плечи, раздваивался у поясницы и свисал вдоль боков коня, скрывая руки и ноги своего владельца.

Догадку Дмитрия о том, кто перед ним, подтверждало присутствие его недавней пленницы, ехавшей с бородачем бок-о-бок и державшей под уздцы его коня.

- Отец, сей неверный меня пленил, чтобы обменять на вашего гостя, – обратилась к своему спутнику Надира, - я велела сохранить ему жизнь, дабы вы могли его расспросить о замыслах Москвы.

- Что ж, дочь, ты поступила мудро, - одобрительно кивнул ей Валибей, - я хочу, чтобы после намаза пленника привели в мой шатер.

- Ну, что скажешь, московит? – свесившись в седле, презрительно усмехнулась Бутурлину Надира. - Строил козни другим, а сам угодил в западню!

Дмитрий ничего не ответил красавице. Он берег силы для разговора с ее отцом.

ГЛАВА №9

Лязг от падения сбитого с коня рыцаря оборвал раздумья Эвелины, вернув ее к действительности. Накануне ночью ей приснился ужасный сон, от которого княжна никак не могла придти в себя.

Во сне ее возлюбленный был брошен в глинистую яму, над коей скакали в бесовской пляске жуткие звероподобные твари.

Девушка проснулась в холодном поту, ее сердце бешено стучало, словно хотело вырваться из груди. И хотя видение исчезло вместе с ночным мраком, на душе у княжны весь день было неспокойно.

Эвелине казалось, что сон предвещает какую-то беду. Она не знала, где Дмитрий и что с ним, но чувствовала: ему грозит смертельная опасность.

Тревога Эвы не покинула ее даже после обращения к Пречистой Деве, которую девушка страстно молила уберечь Дмитрия от бед.

Но Краковский Двор жил своей жизнью, и ему не было дела до переживаний княжны Корибут. Наследник престола боролся со скукой всеми возможными способами.

Охоту сменяли балы, балы сменяли турниры, и во всех этих забавах Эве приходилось участвовать против ее воли.

Желая излечить душу княжны от тоски по Бутурлину, Королева не отпускала ее от себя и вынуждала к присутствию на всех торжествах знати.

Вот и сейчас княжна созерцала турнир, хотя ей и не по сердцу были воинственные игры шляхты. К тому же, Эве недоставало общества Королевны Эльжбеты, единственного человека, с которым она могла говорить по душам.

Любовь к холодному лимонаду сыграла с принцессой злую шутку: Эльжбета простудила горло, и уже сутки ее снедал жар.

Эвелина с большей радостью осталась бы сидеть у ложа больной подруги, чем на турнире, но Королева пожелала видеть ее рядом с собой на состязании нобилей.