Unknown

Антон приуныл – в этом классе, как и в прежних, он был по меньшей мере на полгода младше всех остальных, что, очевидно, сводило его шансы на внимание одноклассниц к нулю. Юра же, напротив, был уверен в себе – казалось, он сидел на этом месте всегда, даже тогда, когда и школы-то никакой не было, как сфинкс в песках пустыни египетской. Впечатление, впрочем, было обманчивым – Юра тоже был в школе новичком, да еще к тому же глубоким провинциалом – он жил в крохотном городишке при химзаводе километрах в двадцати от NN, и было ему так же неуютно, как и всем остальным, но он очень не любил показывать свою растерянность. Еще запомнились два брата-близнеца – на первый взгляд они были похожи, как две капли воды, но вели себя так, как будто между ними не было вообще ничего общего, – и Игорь, бледный парень с романтической шевелюрой.

Знакомство заняло минут пятнадцать, потом начался урок. Несмотря на молодость, учительница явно знала свое дело. За оставшиеся полчаса она прощупала класс на предмет всяческих обязательных и не обязательных познаний, и явно что-то взяла на заметку. И длинный Пашка, которому никак не удавалось уместить за маленькой партой локти и колени, и Юра, так и не сменивший наполеоновскую позу на предписанную правилами «руки сложены на парте одна на другой, пальцы выпрямлены», кажется, прошли первый тест. Впрочем, до девочки с серьезным выражением лица и грустными карими глазами абсолютной отличницы им было далеко. Девочку звали Люда, и одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, кто будет лучшей ученицей в классе.

Продребезжал звонок, и, выдержав положенную педагогическую паузу, учительница объявила конец урока. Девятиклассники выходили из класса степенно, осознавая свою значимость и не желая уподобляться бессмысленно суетящейся в коридоре малышне. Юра вышел вместе с Мариной, было видно, что он ей рассказывает что-то очень смешное, она то и дело хихикала в ладонь. Прекрасная Елена подошла к стоящей у окна девочке с миниатюрной точеной фигуркой и светлыми кудряшками, обрамляющими веснушчатое лицо с живыми смеющимися глазами. Наверное, она из параллельного класса – подумал Антон, кудряшки его заинтересовали. Девушки взялись под руки, и, быстро, но негромко разговаривая о чем-то своем, ужасно важном, пошли к столовой. Тем временем Пашка столкнулся в дверях с энергичной коротко стриженой девчонкой; задрав голову и посмотрев на Пашку снизу вверх, девчонка презрительно фыркнула, коротким точным движением отодвинула его в сторону, и вышла из класса. Пашка с несколько обалдевшим видом постоял в дверях пару секунд, потом закрыл рот и отправился за ней следом.

То время было не сильно богато дебатами и общественными дискуссиями. И было бы совсем небогато, если бы не одна благодатная, высочайше разрешенная и одобренная тема – «физики и лирики». Сейчас трудно в это поверить, но с самого начала хрущевских 60-х все – и школьники и студенты, и забывшие собственные проблемы прорабы, сталевары и доярки – с пеной у рта обсуждали животрепещущую проблему: кто важнее для Родины, технари или гуманитарии? Родина однозначного ответа не давала. Технари ковали ей щиты и мечи против врагов внешних, а гуманитарии создавали идейную базу, необходимую для защиты от врагов внутренних. Конечно, прямой вопрос – «а каких, собственно, врагов народная власть опасается больше?» – был бы верхом неприличия, а потому дискуссия тянулась уже больше десяти лет, то затихая, то разгораясь с новой силой. Очевидный ответ – важнее финансисты, дилеры, брокеры и менеджеры, а еще важнее всякая политическая накипь – еще не приходил никому в голову.