Unknown

Николай Кораблев кинулся искать лопаточку. На пути попадались воронки и что-то липкое. Скользя по этому липкому, он метался, как человек, видя повешенного, когда надо перерезать веревку, а ножа нет. Наконец он натолкнулся на что-то звонкое. Это был тесак. И он тесаком начал копать землю. Тогда человек из-под танка, прерывая песню, сказал:

Чем выковыриваешь?

Тесак какой-то...

А-а-а! Давай обмен произведем. Только смотри, не убеги: с лопаточкой я и один выберусь. Сто лет рыть буду, а выберусь... А с тесаком что? Впрочем, я и с тесаком выберусь! — пригрозил он.— На! — крикнул он, выбрасывая лопаточку и одновременно забирая тесак.

Николай Кораблев опустился на колени и принялся рыть землю. Он рыл ее быстро, со всей силой, слыша, как из-под танка несутся заунывные слова:

«А-а-а в степи глухо-о-о-ой за-а-мерзал ямщик...»

Уже совсем стемнело, когда маленькая дырка превратилась в лазейку. Человек из-под танка, протянув руки Николаю Кораблеву, сказал:

А теперь, милай, тяни меня, как теленка из утробы матери. Ну, поддай! Ну, поддай! — прикрикивал он.— Ну еще! Еще! Эх!..

Николаю Кораблеву, пока он тянул человека из-под танка, показалось, что тот какой-то вялый, будто без костей. Но вот человек очутился на земле и весь ожил, затем моментально повернулся к танку и полез обратно.

Ты чего это? — удивленно спросил Николай Кораблев.— Я тебя второй раз тянуть не буду: сил нет.

А сапог? Сапог там остался...

Да ну его. Новые найдем. Уходи-ка оттуда, а то танк навалится и придавит тебя, как мышонка. Вот тебе и сапог!

Человек вынырнул из-под танка, сел, пряча под себя босую ногу, и, протянув руки Кораблеву, сказал:

Ну, приблизься! Дай поцелую спасителя своего. Ни имени, ни роду твоего не знаю, а клянусь душой всей своей: должник твой на веки вечные! И вот тебе клятва моя...— Он крепко в губы три раза поцеловал Николая Кораблева, затем обнял слабыми руками и снова сказал: — Где мы теперь есть? Где наши, где те? И нет ли у тебя чего пожевать? Хлеб — сила, а без хлеба человек — пузырь.

Наши там,— Николай Кораблев махнул рукой в сторону высоты.

Э-эх! — с завистью сказал человек.— Значит, мы с тобой отставшие? Не годится! А насчет пожевать?

Николай Кораблев вспомнил, что у него в кармане бутерброд. Достал, развернул. Послышался запах ветчины... И вдруг ему самому захотелось есть, да так — до тошноты.

Вот,— сказал он, подавая бутерброд, думая: «Неужели он возьмет все и съест? А я?»

Но тот осторожно развернул бутерброд, разломил его и, подавая одну половинку Николаю Кораблеву, сказал:

Этим даже червяка не заморишь. И, однако, пища. Ты знаешь, чего? Посиди тут, а я пошарю: у мертвых всегда есть чего забрать,— и пополз во тьму.

Николай Кораблев посмотрел в ту сторону, куда тот пополз, и удивленно подумал:

«Какой живучий! Наш брат на его бы месте охал, ахал, а этот выбрался из-под танка и пополз доставать «жратву».

Человек вскоре вернулся, сел против Николая Кораблева и сказал:

Где тесак-то? Ух, мертвяков там навалено! Атака тут была, да и не одна,— и, взяв тесак, стал им что- то ковырять; он ковырял долго, затем произнес: — Консервы. Коробка большущая. Хлеб у мертвых или что открытое брать нельзя: яд трупный может погубить. А консервы можно. Яд! Оно и в живом человеке его много. Ну вот, открыл. Теперь приступай к трапезе... Так ты говоришь, наши высоту-то смахнули?.. Эх! Эх! Ну, ешь да айда-пошел. А то они в Орел одни войдут, а мы с тобой — хвостовой обоз. Только вот как быть с сапогом?

В эту минуту со стороны высоты «сто восемьдесят два» взвилась ракета, потом вторая. Вспыхнув в вышине, опоясав круг, они медленно опустились на землю.

Э-э-э! — проговорил Сиволобов, отсаживаясь от Николая Кораблева.— Ты на какую надобность меня спасал? — и направил тесак ему в грудь.— Шпиен ты или кто? А? Ну, говори! А то вот пропырну насквозь душонку твою. Ракетки-то немецкие на высоте, а ты меня туда... А ну, говори!..

Да погоди! Что ты, с ума спятил? — уже чувствуя прикосновение острого кончика тесака, проговорил Николай Кораблев.— Я ведь тоже был оглушен... Там оглушен... в блиндаже... И поднялся недавно... Иду и думаю: «Наши там, на высоте». Ну, отними тесак, а то вот дам по морде коробкой!..

А-а-а! Ну, тогда другой скандал,— промолвил Сиволобов, отнимая тесак от груди.— Тогда мы с тобой пара-гагара... И давай улепетывать отсюда к своим, не то немцы могут ночную атаку сыграть и, как тараканов, нас тут придавят, Айда-пошел! Только вот сапог...

Сними с кого-нибудь,— посоветовал Николай Кораблев, шагая за ним.

Нет! С мертвого, нет! Ничего: у меня ноги привычны,— и, стянув второй сапог, он хотел было его бросить, затем сказал: — Пригодится. Зачем добро кидать? А там новые попрошу. А этот сдам. Ты как шел-то сюда?

Через овраг.

Вот им и давай назад.

Но ведь там трупы...

Мертвых бояться нечего. Живых бойся! — И Сиволобов первым нырнул в овраг.

5