Untitled.FR11

Пойма реки Усманки, среди деревьев и заливных лугов, поражала воображе­ние той неброской красотой русской природы, в которой царило умиротворение и покой, чего так не хватало человеческой душе. Эти красоты привлекали сюда многих художников из Воронежа, правда, люди с мольбертами старались обо­сноваться подальше и редко жаловали своими посещениями местность, приле­гающую к училищу.

В первый же год учёбы Пашка стала отличницей, её сделали старостой курса и поселили в комнату на двоих, а так как девочка, с которой она жила, заболела и уехала, Паша занимала комнату одна. Всё это вызывало зависть у сокурсниц, и здесь, в училище, ей пришлось впервые столкнуться с вероломством. Её вызвал к себе заместитель начальника училища профессор Нэйтс. Робея, девушка зашла в кабинет и поздоровалась:

- Здравствуйте, Алексей Константинович!

- А, Киселёва! Ну, садись, разговор будет!

Пятидесятилетний профессор носил на подбородке короткую седую эспаньол­ку, очки в тонкой оправе, как всегда, сползли на кончик носа. Из нагрудного кар­мана на белом халате торчал стетоскоп. Возле высокого окна, сиротливо свесив вниз кисти рук, стоял скелет человека. Стол профессора был завален кучей папок. Паша стеснительно присела на краешек стула.

- Видите ли. Я врач, и моё дело учить вас. Но мы должны. э. в какой-то мере наставлять вас. Вы - способная ученица, и, надеюсь, всё у вас в жизни сло­жится...

«Да не томи! Выкладывай, в чём дело!» - думала Пашка.

- Вы позировали на берегу Усманки художнику?

Пашино лицо в мгновенье ока стало пунцовым. Да, к ней подходил какой-то молодой человек с таким предложением, но она тут же накинула халат и ушла. В этот же день она пересказала случай подругам, передразнивая смелого облада­теля мольберта: «Вы будете великолепно смотреться на этом берегу, среди веток плакучей ивы!» Все девочки смеялись, и только дурнушка Надежда мимоходом бросила: «Да, можа, и позировала, а нам тут рассказывать!»

- Нет, профессор, я не позировала и даже не собиралась этого делать. Можете мне верить.

- Я вам верю. Но советую: никогда не верьте художникам и врачам. И те и другие увлекаются анатомией человеческого тела, но начисто забыли о душе...

После окончания занятий девочки работали на овощной базе. В обмен за этот труд в столовую училища поступали капуста и морковь. Утром выдавались днев­ная норма хлеба - пятьдесят граммов - и тарелка тушёной капусты, в обед - пост­ные щи из капусты.

Подходило время каникул, но почти никто не ехал домой. Дома не ждали лиш­него рта, поэтому все дружно отправлялись в подшефный совхоз. Здесь досыта можно было наесться чечевичной каши с подсолнечным маслом. Спали в хате по семь человек, на постеленной на земляной пол соломе. Света не было. Выходя на ночное пиршество, среди соломы ползали клопы...

В ту трудную осень тридцать второго года они убирали сахарную свёклу. По­сле работы вместе с Катькой вернулись в хату на окраине села, где они жили у одинокой женщины. Та Катька, с которой они когда-то отшагали пешком из Борисоглебска в Карачан, неотступно следовала за ней, вместе с Пашей поехала поступать в училище, она стала для неё младшей сестрёнкой, послушной, только не в меру болтливой.

Вода в колодце возле хаты оказалась холодной: подруги намыливали шею и плечи кусочком серого мыла, затем, хохоча, обливались, пока их майки не стали насквозь мокрыми. Они удивились дыму над трубой: зачем в такой тёплый денёк хозяйка топила печь?

Всё выяснилось в хате. Четверо сокурсниц уже сидели на длинной лавке за столом и смотрели, как хозяйка колдует у русской печи. Вот она отставила ухват в сторону и взялась за черенок. лопаты. На лопате выехал из печи чёрный, за­копченный противень, а на нём большущая половина тыквы. От подгоревшей корки исходил необыкновенный аромат. Тётка Ольга большим ножом разрезала корку пополам, внутри оказались коричневого цвета, притомлённые кусочки тык­вы и сахарной свеклы.

Спеша и обжигаясь, девчонки таскали сладкие кусочки, а Ольга смотрела на них, опершись на черенок лопаты.

- Теть Оль, а вы-то что? - первой опомнилась Паша.

- Кушайте, кушайте. Я уже поела.

Ольге не было ещё сорока, но выглядела она на все шестьдесят. В прошлом году похоронила мужа и осталась одна - детей у неё не было.

Противень быстро пустел, и вскоре на нём осталась только сгоревшая корка. Тётка Ольга принесла большой закопченный чайник - в нём она заваривала су­шёную сахарную свёклу, добавляя мяты и чебреца. Чай был душистый и сладкий, хотя и без сахара.

- Говорять, в клубе сегодня агитбригада из Воронежа концерт даёть! - затара­торила Катька. - А опосля танцы будуть под гармошку.

- Ой, девчонки, айда! - отозвалась Танюша, не сильно спорая по работе. - Мне эта свекла уже ночью снится.

- Как хотите, а я - спать! - заявила Паша, прикрывая рот рукой.

- Пашуня, ну пойдём, ты же знаешь, я без тебя. Афишу видала? Стихи бу- дуть читать, романсы петь!

Ловкая чёрненькая Катька выскочила из-за стола, схватила в руку платочек и тоненько заголосила:

- Здравствуй, милая моя, я тебя дождалси! Ты пришла, и я пришёл, и не рас- терялси!