Унтовое войско

Завойко собрал на борту корвета «Оливуца» военный совет. Командиры кораблей высказывались за то, чтобы эскадре пока стоять в заливе, а как только лиман вскроется ото льда, идти на север и укрыться в устье Амура.

Невельской настаивал безо всяких задержек идти на север. Он заявил:

— Неприятельская эскадра может завернуть в поисках русского флота в Де-Кастри. А здесь долго не продержаться. Лучше уйти… Английский адмирал Джеймс Стерлинг не знает, что между материком и Сахалином пролив.

На том и порешили.

А утром — тревога. На рейде бухты три судна под парусами. Впереди плыл фрегат крупного ранга, за ним винтовой корвет и позади бриг.

Корвет, подойдя на десять кабельтовых к «Оливуце», открыл огонь из носового орудия. Недолет, всплески воды…

— Подойти на картечный выстрел! — приказал Невельской капитану «Авроры». — Матросам выдать абордажные пики.

Матросы быстро, но без суеты заняли свои места у пушек, у перекидных мостиков, готовясь взять на абордаж вражеские корабли.

Невельской видел по суровым и решительным лицам матросов, что команда не дрогнет и готова к жаркому бою.

— Ну что, ребята, — крикнул он громко, — постоим за русский флаг!

Матросы «Авроры» отвечали дружным «ура».

Бомбардиры, наводя пушки, переговаривались:

— Куда прет этот корветик? Влепим же зараз…

— Не утопили в Аваче, утопим здесь!

На «Оливуце» грянули залпом по корвету. Бомба разорвалась на палубе. Видно, как кинулись английские матросы кто куда. Рухнула мачта. Корвет дал задний ход и ушел из-под огня «Оливуца». Русские провожали его свистом и улюлюканьем.

Весь день неприятельские суда простояли на внешнем рейде. Невельской и Завойко понимали, что противник ждет подкреплений. К вечеру бриг ушел в открытое море: отправился отыскивать основные силы эскадры Стерлинга. Что делать? Затопить суда? Принять сражение со всей неприятельской эскадрой и погибнуть в неравном бою? Или атаковать фрегат и корвет?

Всю ночь готовились к бою. Дул легкий норд-вест. Завойко отдал приказ двигаться в кильватерной колонне за флагманским кораблем «Аврора». Матросам снова выдали абордажные пики, пистолеты, ножи для рукопашного боя.

Утром, когда туман рассеялся, на русских кораблях облегченно вздохнули. На рейде — пусто. Ни фрегата, ни корвета. У неприятельских капитанов не выдержали нервы, они испугались атаки и ушли.

В спешке позабыли послать вестового на пост Кизи, чтобы предупредить есаула Крюкина: эскадра уходит из Де-Кастри и оборонять бухту более некому, как только ему. Вспомнили о Крюкине, когда «Аврора» выходила в открытое море.

— Что будем делать, Василий Степаныч? — обратился Невельской к Завойко. — Задержимся часом, налетит неприятель, все погибнем.

— Двигаться прямым курсом на север, — ответил Завойко. — В бухте неприятелю поживиться нечем. Сколько-то домишек… да здание лазаретное. Флот дороже, Геннадий Иваныч. Если благополучно удерем, генерал нас похвалит, а проваландаемся с Крюкиным, рискуя судами… До беды недалеко.

— И я так полагаю.

Петропавловская эскадра на всех парусах уходила в туманную даль северного горизонта.

Спускаясь по Амуру, Муравьев повстречал китайские джонки с уполномоченными Пекина. Они пожелали вести с ним переговоры о границе. Муравьев отказался, пригласил плыть вместе с ним в устье Амура.

Китайцы ответили, что не смеют не исполнить повеления богдыхана.

— Ну, что же, — развел руками Муравьев. — Действуйте по своему долгу и усмотрению.

— Совсем не исключено, что нас пошлют к вам в устье Амура, — сказал на прощанье старший уполномоченный китайской делегации.

— Я отправлю лист в трибунал, где отпишу, что готов принять ваших уполномоченных на устье.

Муравьев тронулся вниз по реке и был со всеми почестями принят айгуньским амбанем.

Амбань думал поразить воображение генерала своим войском и оружием. Повел показывать.

Лодки военной флотилии имели яркие флаги, на бортах нарисованы зубастые драконы с таинственными иероглифами. Но суда старые, частью рассохшиеся, частью полусгнившие. Их охраняли полицейские из маньчжур, одетые бедно и неряшливо. Оружием им служили длинные палки, которыми они угрожающе помахивали, не подпуская близко любопытствующих зевак.

На глинобитной стене, тянувшейся вдоль берега, установлено с дюжину чугунных и медных пушек. Вместо лафетов громоздились какие-то деревянные и бамбуковые сооружения. Муравьев поинтересовался, проводились ли стрельбы из пушек. Амбань ответил, что в стрельбе нужды нет. «При первых же выстрелах, — подумал генерал, — пушки разнесут при отдаче этот бамбук и сами свалятся со стен».

Подали лошадей с мягкими седлами, похожими на кресла. Муравьев и амбань поехали в крепость.

В крепости выделялось одноэтажное здание с гнутой, позолоченной крышей, широким крыльцом с резными перилами. Вдоль стен — крытые галереи на бамбуковых подпорках.

У каждого порога амбань произносил благодарственные тосты в честь высокого гостя. Муравьев отвечал тем же. Пока добрались до губернаторского кабинета, у генерала на лбу проступил пот.