Ураган

Зазвенели телефоны, полетели телеграммы во все ближние и дальние конторы Компании. Подводный кабель разносил вести; он не ржавеет от морской воды, на то принятььмеры, а лживые сообщения ему и подавно нипочем. “Свернем шею “Тропикальтанере”, - слышался со всех сторон боевой клич. Началась война - мирная, торговая, допустимая всегда и везде. Однако по телефону, телеграфу, подводному кабелю хлынули потоком такие сообщения, что патрульные суда изменили курс, а церберы дипломаты ринулись в атаку.

Карл Розе благоразумно остановил машину на приличном расстоянии. Воздух как бы слоился от зноя, нечем было дышать. Ораторы изнемогали от жажды, обливались потом, будто боксировали, а не выступали с речами, теряли под конец голос. “Свернем шею “Тропикальтанере”!”

Ораторы выходили из себя. Все больше и больше людей отказывались продавать Компании бананы. Под самыми разными предлогами: бананы на этот раз не удались, у того лопнули, у того перезрели, а у этого побились. И в прошлом году в это время было то же - случайно ли, нет ли, а бананы в продажу не годились. “Свернем шею “Тропикальтанере”, - повторяли владельцы банановых участков.

Карл Розе подъехал к киоску, где продавали холодное пиво. Тут толпились мужчины в трусах, в расстегнутых рубашках. У кого полы рубашки просто висели поверх трусов, у кого - завязаны узлом на животе. Многие пили прямо из горлышка, тучи мух жужжали над головами. Какой-то человек поднял обросший пеной стакан, чокнулся с приятелем:

- Ладно, старик, выпьем. - Осушил стакан наполовину, не вытирая пену с губ, продолжал: - Нельзя сказать, будто “Тропикальтанера” всех хуже, вот что нехорошо. Они много добра делают, сами, по своей воле, этого забывать нельзя.

- Верно, приятель, только ты-то вот одно забыл: им выгодно нам глаза отвести, они не такие уж добрые, тут расчет. Сделают на пятак, а уж в газетах распишут на сто страниц, хвастаются, хвастаются, конца нет.

- Ну хоть что-то для нас делают. Что ты такой злой-то?

- Ну ты даешь! Выходит, так: мы, например, с тобой договорились о чем-нибудь, а после я тебе удружил, значит, уговор-то уж и долой, я и выполнять не стану, да? Нет, как веревочке ни виться, а кончику быть, гринго теперь и ухватиться-то не за что. Мало кто пойдет на их плантации бананы резать.

Лиленд едва стояла на ногах. Жара все усиливалась. Дома, крытые манильским тростником, казались раскаленными и внутри и снаружи, будто вся деревня пылала. Решили ехать домой. Долго еще слышались за спиной крики ораторов: “Свернем шею “Тропикальтанере”!”

Неудачное оказалось воскресенье - сперва рыба никак не клевала, будто заколдованная, потом явился этот Карл Розе… В последнее время они стали его бояться, не исключено, что он взялся шпионить за Мидом.

Дома ожидали Лестера Лусеро, Бастиансито и трое Айук Гайтанов. Увидев их, Мид опередил Лиленд и Розе, болтавших о марках автомобилей, негромко, но внятно сказал своим компаньонам:

- Вы пришли поздравить меня с днем рождения. Ясно?

Все окружили Мида с самыми сердечными поздравлениями и добрыми пожеланиями, к которым присоединился и Карл Розе. Выпили кто пива, кто виски с содовой и льдом.

Как только Карл Розе ушел, беспечное выражение тотчас же сошло с лиц. От Чиндента, который покупал у них бананы, пришла телеграмма. Он предупреждал, чтобы бананы пока не срезали, железная дорога отказывается обеспечить перевозку груза.

- Ну это я устрою, - сказал Мид. Он был измучен жарой, расстроен. И проклятое же выдалось воскресенье, теперь еще такое преподнесли на закуску! Горечь стояла во рту, оседала на зубах, словно он напился желчи.

Рано утром он уже сидел на станции, ожидая начальника. Мид сосал трубку, мокрая от жары шляпа с обвисшими полями сползала на уши.

- Я вас не спрашиваю, можно или нельзя. Это будет с вашей стороны совершенно исключительная услуга, и я расплачусь за нее чистой монетой. Могу даже заплатить вдвое. Мне надо вывезти мореную древесину. Но вы должны подписать обязательство, что, как только мне понадобятся вагоны, они будут.

- Видите ли, получится дорого… это обойдется вам очень дорого.

- Я вас не спрашиваю, во сколько это обойдется. Вы называете цену, я плачу.

- Но я все-таки должен спросить…

Мид кивком указал на телефон, стоявший на столе начальника станции, сказал почти с угрозой:

- Спрашивайте, я жду.

- Но я хочу вас предупредить, там, в центральном управлении, может быть, никого нет, еще очень рано.

- Я все равно буду ждать.

Мид вышел на платформу. Появилась женщина с большим кувшином. Она продавала кофе с молоком. Мид выпил стакан. Воды было больше, чем молока, и все же вкусно. Подошли еще люди, покупали у женщины кофе, маисовый хлеб.

- Плохи наши дела, - сказала торговка приятельнице, которая остановилась поболтать с ней. - Ей-богу, правда. Так всегда бывает. Лучше бы уж… И ничего их не выпустили, держат в тюрьме, в столице… вот какие дела… А теперь и есть нечего. Да говорят, солдат еще пришлют и опять начнут народ хватать. Господи боже мой, наших мужиков будто бешеная собака укусила, такие стали вояки.