Урал грозный

Танк исчезал с глаз. У открытого башенного люка стоял во весь рост, крепко упираясь ногами в сталь, бригадир Кудрявцев. Он чувствовал, как дрожит под его ногами нетерпеливо рвущаяся вперед боевая машина, которую он и его товарищи возродили к жизни.

Он вспомнил день, когда перед ним стоял искалеченный остов этой самой машины, и сердце его наполнилось радостью.

Испытание огнем

...Сейчас, после маневров, запыленные машины имели подлинно, боевой вид. Приближался торжественный финал маневров — традиционный парад.

Но до разбора маневров, до торжественного марша людей и машин здесь, в окрестностях Танкограда, должно было произойти важное, полное глубокого смысла и значения торжество.

Торжеством этим было вручение боевого знамени танкистам вновь созданной танковой части.

В Танкограде, на заводе, где строят тяжелые танки КВ, работая сверх положенных часов, комсомольцы выпустили десятки грозных боевых машин для танковой колонны имени комсомола. Все население области жертвовало трудовые деньги на постройку колонны. На эти средства были построены сверх плана превосходные тяжелые танки.

Чудесный, ясный день. На горизонте только лилово-розовое облако, оно заволокло край неба. Это дымят трубы Танкограда. Здесь, вблизи города, в поле, произошло вручение знамени имени комсомола новой воинской танковой части.

Выстроенные прямоугольником танкисты, артиллеристы, бойцы пехоты слушали краткую благодарность принимающего парад генерала танковых войск. Генерал благодарил бойцов и командиров за находчивость, знание военного дела и выучку, которую они показали на маневрах. Затем раздалась команда «вольно», и на командирский танк, временно превращенный в трибуну, поднялся человек со знаменем.

Немногословны и задушевны были речи, произнесенные на этом митинге. Всем была ясна суть дела, всем было ясно, какое славное дело сделали комсомольцы-танкостроители и все честные люди, пожертвовавшие свои деньги на постройку колонны тяжелых танков. Новая боевая часть родилась вовремя, накануне лета, в страдную пору танкистов и танков. Это наполняло сердца людей гордостью и радостью. Командир части принял знамя из рук секретаря областного комитета комсомола. Он передал его знаменосцу, рослому молодому сержанту. Раздалась команда «под знамя», боевой стяг пронесли по фронту.

Бойцы стояли «смирно», провожая глазами знамя молодости, знамя верности и любви к Родине, врученное им по праву комсомолом. И еще была мысль у каждого истинного танкиста: будет день, и новая танковая часть примет гвардейское знамя — заветную мечту каждой доблестной боевой части.

Старый машинист

«Внимание, внимание! Говорит Москва!» Где бы ни двигался эшелон,— в горных ущельях, в просторах уральских степей, сквозь вой ветра и весеннюю капель,— эти слова заставляли насторожиться всех.

Досадно было только то, что эшелон недолго стоял на железнодорожных станциях и полустанках, иногда даже не удавалось до конца дослушать сообщение «В последний час». Это был особенный железнодорожный состав, не было человека в пути, который не проводил бы его взглядом. Очертания тяжелых танков угадывались под брезентом: от тяжести стальных громад как бы оседали платформы.

Позади, за платформами, шли теплушки и зеленые вагоны; там были командиры, бойцы в шлемах танкистов, в синих комбинезонах, с ножами-кинжалами у пояса — подарок города Златоуста.

«Внимание, говорит Москва!..» Люди бежали через пути, пролезали под вагонами, бежали к рупору радио, на голос далекой столицы.

Москва говорила о том, что на фронте идут победоносные бои. Танкисты слушали, шепотом повторяя названия городов и количество трофеев, устремив неподвижный, сосредоточенный взгляд на запад — туда, где фронт.

Потом они возвращались к своему составу и говорили о том, что едут слишком медленно, и это обидно в такое время, когда тяжелые танки ждет хорошая работа на фронте. Обижались бойцы напрасно. Мощные паровозы везли их на запад со скоростью курьерского поезда. Но слишком далек был путь по необъятной земле, путь от Урала до фронта, и потому им казалось, что они едут медленно и проехали совсем немного от того города, который имеет второе имя — Танкоград.

Особенно досадовал старший сержант Николай Родионов, водитель танка, бывалый фронтовик, несмотря на свои двадцать три года. Была ночь, и он высчитывал, сколько им примерно ехать до места назначения, когда его вдруг окликнул голос:

— Браток, слышишь, браток!..

Родионов поднял голову и в отсвете фонаря, в паровозном окошке, увидел голову машиниста. Трудно было рассмотреть, был он молод или стар,— копоть покрывала его лицо,— но голос был молодой, и глаза светились по-молодому.

— Ну, что там слыхать, на фронте?

— Бои... Наступаем, особенно на юге...— коротко ответил Родионов.

Но машинист просил рассказать подробнее и, выслушав Родионова, усмехнулся:

— В самый раз едете. Ваше время...

Машинист говорил о том, о чем думали и говорили все в эшелоне.

— Ну, и вези по-нашему, по-танкистски, чтобы с ветерком!..— сказал Родионов.