Уральские стихи

Что даже нравились порой,

И милые и неплохие,

Остались где–то за горой.

И ты меня не отпускаешь,

Ведешь легко — отсель досель

И постепенно увлекаешь,

Все круче вертишь карусель,

Пока у слабого такого

Не закружится голова,

Пока не скажет бестолково

Он те заветные слова,

Пока настойчиво не станет

Потом всю жизнь их повторять.

Пока в дороге не устанет,

Пока не поседеет прядь.

И отдыху нет ни минуты.

Иная скажет: «Отпусти…»

Но карусель вертится круто,

И ей ко мне не подойти.

И вот она приходит в ярость

И убегает стороной…

А надо мной звенит стеклярус,

И мельтешит передо мной

Коня раскрашенная челка…

Бегут года, летят года.

И с виду глупая девчонка

Не отпускает никуда.

1959

В ПУТИ

В окне над станцией — звезда.

Гремят ночные поезда.

Мечтают в них о скорых встречах,

О поцелуях милых жен.

А наш вагон заворожен,

Про наш вагон забыл диспетчер.

И мы с тобой одни пока,

Одни в затишье тупика.

Но нам покоя не испытывать

И тишины не обрести:

Завороженные, забытые,

И на стоянке мы в пути!

1959

САМОЛЕТ ЛЕТИТ НА СЕВЕР

Самолет летит на север,

Журавли на юг летят.

Он, я знаю, счастья хочет.

А они чего хотят?

Он пробьется, пронесется —

Тянет северный магнит.

Сплав холодный льда и стали

Наших душ не леденит.

И растет все время скорость,

И растет на крыльях лед.

Самолет — он счастья хочет,

Убыстряет свой полет.

Самолет летит на север,

Журавли на юг летят.

Журавли смешные птицы —

Видно, счастья не хотят.

— Ты неправ, — жена сказала,

Не волнуйся, милый друг.

Счастье разное бывает:

Людям — север, птицам — юг.

— Нет, — ответил я сердито, —

Я с природой не в ладах.

Там, где — людям, там и птицам

Как без птиц прожить во льдах?

1959

* * *

Дружбу меряют разною мерой:

И тревогой дороги ночной,

И в мечту одинаковой верой,

И, случается, кружкой пивной.

Но о кружке, пожалуй, не стоит,

Эта мера не очень точна:

Чувство дружбы такое святое,

Иногда подводила она.

И, мечтая с тобой о прекрасном,

Одинаково веря в мечту,

Мы ведь думаем часто о разном, — —

Каждый видит свою высоту.

Помню странствий ночную тревогу, —

Эта мера точней и верней.

Но теперь, собираясь в дорогу,

Я хотел бы сказать не о ней.

Я хотел бы, душой пионера

На призыв откликаясь любой,

Силой мужества — вот она, мера! —

Мерить давнюю дружбу с тобой.

1960

ВАГОН

Сорок третий жестокий год:

Били с моря по высоте,

И вагон — последний оплот —

На горящей стоял черте,

На делившей фронты меже:

Там чужие, а тут свои.

На железном том рубеже

Шли решающие бои.

Был и знаком он путевым,

И окопом, и дотом был,

И разведчиком боевым,

Забежавшим во вражий тыл.

Весь в пробоинах, весь в золе,

Но с воинственною душой.

Колесо — на Малой земле,

Колесо — на земле Большой.

С ним живые вдвойне сильны,

Изрешечен, а — ничего.

И решили после войны

Сделать памятником его —

Тем, кого не увижу я

Никогда за своим столом.

Треугольные скал края,

Бухта синяя, волнолом,

Красный вымпел на корабле,

Чей–то ялик — не разобрать…

Жить нам, жить на Большой земле

И вовеки не умирать!

1960

КРАСНЫЙ ГАЛСТУК

Вечер на море надвигался,

Заливал горизонт огнем.

Шел заморский матрос, и галстук

Пионерский алел на нем.

И припомнились детства годы.

Я, мальчишка, был очень горд:

Иностранные пароходы

Каждый день заходили в порт.

Если в праздник принять просили,

Я кричал им: — «Флаг поднимай!

Главный флаг!» Капитан бессилен,

Не противится, — Первомай.

Я уже понимал в те годы,

Мир наш надвое поделя:

То не палуба парохода,

То для нас чужая земля.

И поэтому был загадкой

Островок ее небольшой.

И хотелось, хотя б украдкой,

Заглянуть в этот мир чужой.

Так заманчиво. Вот он, рядом…

И дождался я: в культпоход

Мы отправились всем отрядом

На таинственный пароход.

Много задали мы вопросов,

Постепенно спустились вниз.

И внизу один из матросов

Тихо вымолвил: — Коммунист…

И тогда вожатый отряда,

Не умея волненья скрыть,

Возбужденно шепнул нам: — Надо

Парню что–нибудь подарить.

Красный галстук — лучший подарок,

Он как раз для такого дня.

А особенно если ярок…

Самый яркий был у меня.

Мать купила его недавно:

«Береги, обнови на Май».

И сказал мне вожатый: — Славно!

Ну–ка, Костя, живей снимай!

На виду у всего отряда

Покраснел я до слез. — Не плачь! —

А матрос незаметно спрятал,

Под тельняшкою смяв, кумач.

Подбодрили меня толчками,

Испугали мою слезу.

А матрос пояснил руками:

Обязательно привезу!

И поплыл пионерский галстук,

Цвет победного Октября,

Левым галсом и правым галсом

В неизведанные моря.

И теперь вот, выйдя на берег,

Там, где мол ракушкой оброс,

Я глазам своим не поверил:

Мне навстречу шагал матрос

С красным галстуком! Нет, моложе…

Нет, не он… Видать по всему,

Красный галстук на память тоже

Кто–нибудь подарил ему.

Пусть за морем побольше будет

Красных галстуков и знамен,

Пусть и там надеются люди

До завидных дожить времен.

1960

Я ИЗ ЭТОГО ВЕКА

Проплывает, блистая,

Стая льдин по реке.

Вместе плыть, вместе таять

В голубом далеке.

Красота, величавость

И содружество льдин.

На минуту, случалось,

Оставался один.

Навсегда не останусь

В одиночестве я..;

В вас моя первозданность,

Сущность, вечность моя.

И речист и невнятен,

Весь я в вашей судьбе.

Я без вас не понятен

Ни другим, ни себе.

Все едино, все цельно,

Все, чем жил я, любя.

А представишь отдельно —

Не узнаешь себя.