Уральский Монстр

На то, что в конце вопросов не поставлены вопросительные знаки, внимания можно не обращать. Для того времени подобная грамматика в документах НКВД – это, скорее, норма, нежели ошибка. Милиционеры той эпохи не могли разобраться, как правильно написать имя «Герда»: в документах можно прочесть и «Гера», и «Герда», и «Герта», и даже «Гердта», в общем, работникам сильно невидимого фронта писательство давалось немалым напряжением умственных сил. Нельзя не отметить и того, что разного рода повторы, слова-паразиты и отсутствие знаков препинания превращают чтение рукописных документов той эпохи в своего рода разгадывание головоломок без всякой уверенности в том, что полученный ответ действительно окажется правильным.

Начальник Отдела уголовного розыска Георгий Цыханский, получив сообщение своего помощника Вершинина о появлении признательных показаний Кузнецова и Баранова, поспешил сообщить в областную прокуратуру об успешном завершении расследования. Эту поспешность можно истолковать двояко: с одной стороны, она ясно указывает на полное доверие подчинённому со стороны начальника, который не стал лично встречаться с арестантами, дабы удостовериться в правдивости сделанных ими заявлений, а с другой, свидетельствует о полном удовлетворении полученным результатом всех тех сотрудников уголовного розыска, кто непосредственно вёл расследование, то есть Вершинина, Кузнецова, Крысина, Чемоданова и др. Никто из сыскарей ни в чём не сомневался – арестанты сознались, дело закончено, забудьте!

Из областной прокуратуры в «Городок чекистов» во второй половине дня 26 июля примчались заместитель облпрокурора по спецделам Миролюбов и старший помощник облпрокурора Мокроусов. В кабинете начальника ОУР они допросили Василия Кузнецова в присутствии Цыханского, который, кстати, лично вёл протокол этого допроса.

Допрашиваемый сразу же признался в совершении убийства и пожелал дать показания о возникновении умысла совершить это преступление. В ходе последующего рассказа Василий обстоятельно воспроизвёл события 12 июля, наполнив их многими деталями, о которых не упоминал прежде. Он странным образом изменил количество выпитого с Барановым в тот день спиртного, теперь по его словам они «купили в гастрономе вина: 3/4 литра водки, из них 1/2 литра вишневой настойки». И точно назвал уплаченную за выпивку сумму – 9 рублей 75 копеек. Похвальное улучшение памяти!

Кузнецов заявил, что решил обокрасть квартиру, так как считал её богатой. Правда, на вопрос о том, какая мебель находится в комнатах Грибановых, ответить не смог, признался, что не знает этого. Но уточнил, что жильцы квартиры хорошо одевались, поэтому, мол-де, и квартира должна была быть богатой. Что-то в его рассказе, по-видимому, вызвало настороженность прокурорских работников, поскольку в некоторых местах официального документа ощущается ироничный подтекст. Например, Кузнецову задали вопрос о том, откуда он узнал, что девочка живёт в квартире, которую он планировал обворовать? На что Василий без затей ответил: «Видел несколько раз в окне». Тут же последовал логичный вопрос про мебель: «Как же вы, видя девочку, не видели мебель?» Хороший вопрос из тех, что не в бровь, а в глаз.

Несуразные ответы следовали и далее: «Какие волосы у девочки?» – «Не заметил». – «В чём была одета девочка?» – «В день убийства не заметил, так как был пьяный». И такой ответ даёт человек, утверждающий, что он раздевал жертву донага!

Смысл некоторых пассажей уловить невозможно, поскольку они противоречат друг другу. Вот дословное воспроизведение рассказа Кузнецова о ножах, которые убийцы носили с собою: «У Баранова были два ножа, один его, другой мой, и он их носил часто с собою.., один охотничий, другой вроде финки. Оба ножа принадлежали Баранову». Понимай как хочешь. Спросить бы у товарища Цыхановский, задумывался ли он сам над тем, что заносит в протокол?

Очень интересный вопрос был задан арестованному относительно того, кто снимал обувь с Герды Грибановой. Как отмечалось выше, убийца устроил из тела и вещей жертвы нечто такое, что мы сейчас назвали бы подобием художественной инсталляции, то есть он разместил тело и мелкие предметы неким упорядоченным образом. Ботиночки, снятые с ног убитой девочки, он поставил рядом друг с другом слева от трупа. И вот Василия Кузнецова начинают об этом расспрашивать:

«Вопрос: Кто раздевал девочку?

Ответ: Я раздевал. Раздевал для того, чтобы лучше было резать.

Вопрос: А кто снимал ботинки с ребёнка?

Ответ: Я лично не снимал, а снимал ли Баранов, не помню».