Уральский самоцвет

«Подходящих шахмат в Багио не было, — пишет Кин. — К счастью, как и в 1972 году, ситуация была разрешена миллионером. Но в то время как Джим Слайтер вынужден был пожертвовать 5000 фунтов стерлингов для того, чтобы спасти матч Фишер — Спасский, все, что требовалось от нашего нового героя — манильского магната Мануэля Замора (да пусть разрастается племя его!), был один комплект тяжелых шахматных фигур. Их везли 150 миль из Манилы с головокружительной скоростью по ужасным горным дорогам, и они прибыли за 15 минут до пуска часов. Еще через 14 минут была бы катастрофа». (Вез шахматные фигуры через горы известный мотогонщик Карлос Бенитес — член шахматной федерации Филиппин. — А. К.).

Вторую партию Карпов начал своим обычным первым ходом королевской пешки. Ответ противника был неожиданным для любителей — вместо французской защиты, встречавшейся в матче 1974 года, открытый вариант испанской партии, — но вряд ли это было сюрпризом для Карпова. Ведь несколько лет назад именно его противник написал почти весь раздел открытого варианта испанской партии в «Энциклопедии шахматных дебютов», издаваемой в Югославии. Карпов не раз играл в турнирах это начало белыми, получал перевес по дебюту, однако пешечный прорыв черных в центре дал им возможность уравнять позицию. Карпов еще попытался было использовать силу своего слона против черного коня, но все же борьба имела ничейный итог.

Буря разразилась во время третьей партии. Правда, на доске волнений особых не было: в защите Нимцовича Карпову удалось без особого труда уравнять игру; в дальнейшем белые получили атаку на королевском фланге и в центре доски, однако чемпион мира защищался удачно, и уже на 31-м ходу было заключено перемирие.

Но в зале такого спокойствия не было. Когда после дебюта третьей партии Карпову на сцену принесли заказанный им кефир, претендент заявил протест судьям. «Я категорически против: кефир может означать скрытую подсказку. «Наше, дескать, распоряжение тебе — предлагай ничью!» Или: «Ни в коем случае не соглашайся на ничью!» Возможности неограничены».

Достаточно иметь хотя бы маленький опыт турнирных боев, чтобы понять всю глупость подобных предположений — нет такого гения на Земле, который мог бы подсказать сильному гроссмейстеру ход или решение во время ответственной турнирной партии. Гроссмейстер заряжен в течение всех пяти часов игры таким высочайшим нервным и умственным напряжением, видит и понимает стоящую перед ним позицию настолько лучше остальных, что любое мнение для него несущественно, а «распоряжения» смехотворны. Просто претендент, подогреваемый руководительницей своей пресловутой делегации, нацистской прислужницей госпожой Лееверик, и в данном случае решил использовать этот случай в качестве психологического воздействия на противника. И конечно, прав Карпов, говоря: «Создается впечатление, что все заявления и протесты, которые Корчной делал, были заранее продуманной и разработанной линией поведения».

Тем не менее этот протест разбирало апелляционное жюри матча, вынесшее мудрое решение: «Карпов может заказывать кефир при условии, что это будет фиолетовый кефир (с добавкой различных фруктов. — А. К.

), и при условии, что приносить его будет определенный официант».

По этому поводу лондонская «Дейли телеграф» издевалась: «Утихнет ли теперь кефирный кризис? Господин Шмид (главный арбитр матча. — А. К.) первый признал всю напряженность ситуации. Он понял, что кефир может прибывать разных цветов — зеленый, синий, розовый, желтый и еще всякий. Согласно формулировке принятого правила изменение цвета кефира, приносимого Карпову, приведет все соглашение в смятение: русские опять должны просить официальное разрешение. Если ему принесли лиловый кефир, — заявлений делать не нужно, но если Карпов захочет изменить напиток, в короткой записке нужно дать его описание.

В подобной напряженной атмосфере, которую полностью могут понять только гроссмейстеры, господину Шмиду будет трудно определить, например: розово-лиловый перед ним кефир или фиолетовый?»