Читаем Уравнение Шекспира, или «Гамлет», которго мы не читали полностью

Итак, по замечанию автора, Лаэрт – чисто поэтический персонаж. Его реплики в прозе (всего две – три) не поддаются метрической оценке. Посмотрим на Лаэрта беспристрастным взором, отодвинув в сторону все нелитературные факты. Он заявлен как сын Полония, и у нас нет оснований в этом сомневаться. Приведем выдержки из документа под названием CERTAIN PRECEPTS FOR THE WELL ORDERING OF A MAN’S LIFE (Некоторые предписания для хорошего устройства жизни человека). Этот документ был написан Уильямом Сэсилом в 1584 году для своего сына Роберта, студента Кембриджа. Не только общий смысл и тон послания совпадает с инструкцией Полония своему сыну Лаэрту перед его отъездом во Францию, но и некоторые детали этих текстов почти идентичны. Отец советует сыну быть осмотрительным в выборе жены и друзей, соблюдать умеренное гостеприимство, не дружить с сильно пьющими людьми, дает Роберту несколько советов по воспитанию будущих детей, предостерегает от того, чтобы брать себе в слуги друзей и родственников, призывает не верить льстецам.

Уильям Сэсил пишет: «Остерегайся брать поручительство за твоего лучшего друга, поскольку тот, кто оплачивает долги другого, идет к собственному краху… Никогда не бери деньги взаймы у соседа или друга… Не пытайся идти против другого человека, не убедившись прежде, что право на твоей стороне… Имея большого человека твоим другом, не беспокой его по пустякам… Советую тебе не злоупотреблять, но и не пренебрегать своей популярностью… Не быть грубым в беседе, но и не шутить беспрестанно, что может сделать тебя неприятным в компании».

Для сравнения – советы Полония сыну Лаэрту (пер. М. Лозинского): «Держи подальше мысль от языка, А необдуманную мысль - от действий. Будь прост с другими, но отнюдь не пошл. Своих друзей, их выбор испытав, Прикуй к душе стальными обручами, Но не мозоль ладони кумовством С любым бесперым панибратом. В ссору Вступать остерегайся; но, вступив, Так действуй, чтоб остерегался недруг… В долг не бери и взаймы не давай; Легко и ссуду потерять и друга, А займы тупят лезвее хозяйства. Но главное: будь верен сам себе».

Конечно, советы и Сэсила и Полония – общие для любого строгого отца, но, тем не менее, эту схожесть мы можем рассматривать как доказательство совпадения Полония с Уильямом Сэсилом, а Лаэрта – с Робертом Сэсилом.

Лаэрт уговаривает Офелию не верить любовным признаниям Гамлета – это свидетельствует о том, что отношения Лаэрта и Гамлета с самого начала заданы как недружественные. Это дает нам основания считать, что в реальной жизни Лаэрт – сын Полония-Сэсила, враждующий с Гамлетом-Эссексом (по авторской версии), есть не кто иной, как Роберт Сэсил. То, что Роберт Сэсил уже выведен в пьесе как Горацио не должно нас смущать – мы уже видели, как двоятся, и даже троятся персонажи вследствие того, что пьеса написана разными авторами и в разные времена. Давайте проверим новую кандидатуру на соответствие текста и жизни.

Полоний, давая задание своему слуге выяснить репутацию Лаэрта и его образ жизни во Франции, заставляет нас вспомнить, что Роберт Сэсил был завзятым игроком, и его страсть к азартным играм не была ни для кого секретом. Кстати, о Франции – мы знаем, что Роберт Сэсил был знаком и с Нормандцем – Генрихом IV.

Ричард Сэсил к 1603 году уже был родственником Офелии-Фрэнсис Говард – его жена и ее муж были брат и сестра, дети Уильяма Брука. Вполне возможно, что именно Роберт организовал второй брак Фрэнсис. А то, что он препятствовал любовной связи Фрэнсис с его политическим противником Эссексом, не вызывает особых сомнений.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза
Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе
Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Книга профессора современной истории в Университете Сент-Эндрюса, признанного писателя, специализирующегося на эпохе Ренессанса Эндрю Петтигри впервые вышла в 2015 году и была восторженно встречена критиками и американскими СМИ. Журнал New Yorker назвал ее «разоблачительной историей», а литературный критик Адам Кирш отметил, что книга является «выдающимся предисловием к прошлому, которое помогает понять наше будущее».Автор охватывает период почти в четыре века — от допечатной эры до 1800 года, от конца Средневековья до Французской революции, детально исследуя инстинкт людей к поиску новостей и стремлением быть информированными. Перед читателем открывается увлекательнейшая панорама столетий с поистине мульмедийным обменом, вобравшим в себя все доступные средства распространения новостей — разговоры и слухи, гражданские церемонии и торжества, церковные проповеди и прокламации на площадях, а с наступлением печатной эры — памфлеты, баллады, газеты и листовки. Это фундаментальная история эволюции новостей, начиная от обмена манускриптами во времена позднего Средневековья и до эры триумфа печатных СМИ.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Эндрю Петтигри

Культурология / История / Образование и наука
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука