Урки и мурки играют в жмурки. Отвязный детектив.

— Лады, — говорю. — Праздник так праздник. Воздух у нас с тобой имеется, давай раздышимся, как люди. Где здесь поблизости харчевня трёх пескарей?

Короче, гужанулись мы с Кирюхой — будь-будь. Как говорится, гульнули по буфету. В одном кабаке придорожном, среди всякой шоферни, чтобы ментокрылым меньше глаза мозолить. У свежего сидельца, который после зоны на воле ещё толком не обтёрся, морда отмечена печатью порока, как говаривал наш зоновский замполит Лимон (погоняло такое, на самом деле фамилия у него Ширко). У самого Лимона мурло отмечено печатью горькой придури: вечно перекошенное, как будто ему сей момент начнут жопу розгами расписывать; а когда с перепою, то и вовсе такого кисляка смандячит, что хочется подать ему рупь на пропитание.

Хотя мы с Гусариком врезали не хило, однако ж на ногах держались. Вышли из гадиловки, ветерок сырой, кусучий, хорошо ещё, дождя нет. Куда теперь винта нарезать? Кирюха тискает:

— Есть вариант. Тут поблизости садоводческое хозяйство, если удастся, ковырнём уютный домик, переночуем, погреемся. А с утреца чего-нибудь надумаем.

Я ему:

— Там же охрана, небось, сучье племя. Хорошо, если просто рыло начистят. А то могут и пальнуть.

— Да фиг с ними, — Кирюха говорит, — мы аккуратненько. Сегодня день будний. Прокатит как-нибудь.

И точно, прокатило. Видать, сторожа в хозяйстве — бздиловатой породы. Псы хай подняли, как хор Пятницкого: честно свой кусок, твари, отрабатывали. Но ни одного урода с берданкой (или какие у них там стволы?) так и не нарисовалось.

Надыбали двухэтажную хижину дяди Тома. Замки смешные, при моей квалификации даже, можно сказать, оскорбительные. Внутри обстановка аккуратная: диван, стол, кресло, камин даже имеется.

— Давай, — предлагаю Кирюхе, — растопим. Кресло совсем лишнее. А нам тепло будет.

Но Гусар завентилировал руками: мол, дым увидят, тут же и хлопнут… Хотя — кто там чего ночью разглядит? Ну, нашли мы электронагреватель, включили, малость теплее стало. То есть когда рядом со спиралью сидишь. А в целом — ни хрена не согревает.

Хорошо ещё, что мы датые были, да и с собой прихватили. Короче, я как старший прикорнул на диване, а Гусар отыскал голимую доху и притулился на полу. А утром ни свет ни заря меня растолкал.

Надо сказать, изгадились мы по уши, пока к этому хозяйству добирались. Ночью пёрли через хляби весенние, едрит их мать. «Говнодавы» мои в грязи, у Гусара «корочки» — тем паче.

— Я ж тебе, дурню, предлагал, — говорю, — чтобы ты не свои вольные «колёса» брал, а арестантские «гады». Чё теперь? Шкеры тоже по колено в дерьме…

— Делов-то, — Кирюха отвечает. — Обувь в бочке вымоем, во дворе железный бак стоит с водой. А на брюках грязь засохла, сейчас отчистим.

— И опять потопаем сквозь срань господню, — вздыхаю я.

— Это как водится, — он мне.

Хлопнули на посошок, поклонились гостеприимной хатке — и сделали ноги. Взять ничего не взяли. Так ни хрена же и не было!

Выбрались на дорогу, топаем, как странники до святых мест.

— Давай напрямки, — предлагает Кирюха. — Если по дороге, тут придётся такие крюки выписывать… Помнишь, мы ночью задолбались брести? А так, через ботанический сад, всего четверть часа. Срежем расстояние.

— Ежели там такая же грязюка, как в этом долбанном хозяйстве, — говорю, — мы утопнем к гребеням. Лучше всё ж таки по асфальту.

Но Гусар упёрся. В саду, мол, более-менее чисто, дорожки кой-где есть и всё такое. Попёрли в лобовую.

Минут через двадцать опять выбрели на шоссейку. Совсем неожиданно. Мы пилили через рощу с соснами, ёлками и прочей вечнозелёной живностью. Вдруг слышу — стрельба доносится.

— Ты куда меня завёл, дятел?! — шепчу Кирюхе. — Чё за дела такие?!

— Не бзди горохом, — смеётся Гусар. — Это стрельбище тут неподалёку.

Стихло всё очень быстро. Как раз мы из рощи выбрались. И наткнулись аккурат на задрипанную «шестёрку», она с нашей стороны стояла. А по другую сторону громадная тачка грязного цвета — типа джип. И только мы ступили на асфальт, как рядом, метрах в двадцати за этим джипом, по-новой принялись палить. Но если первый раз стреляли вроде как из пистолетов, теперь полосовали очередями.

— Что за дурень стрельбище устроил рядом с дорогой? — спрашиваю Гусара.

— Какое на хрен стрельбище?! — таращит он глаза. — Это в натуре стопудовые разборки! Или братва друг в дружку пуляет, или от ментов отстреливаются!

— Валим отседа, — говорю, — пока ветер без кирпичей!

А Кирюха перебежал на ту сторону и глядит из-за ёлки на окружающую природу. Потом — назад, прямиком к «шестёре».

— Ты чего? — интересуюсь. А у самого поджилки трясутся.

— Перо у тебя есть? — спрашивает Гусар и глядит бешеными глазами.

— Само собой, — говорю.

— Валяй к джипу и пробей покрышки!

А сам достаёт из-под куртки железяку, навроде металлической линейки. И где он её подобрал? Автоматы тем временем тарахтят по полной программе.

— Ты что, памарки отшиб?! — рычу. — Да такие пацаны нас из-под земли выскребут! Нашёл с кем шутки шутить.

Гусар тем моментом уже вскрыл «шоху», как консервную банку. Она что-то вякнула жалостиво, но Кирюха тут же пасть ей заткнул.

— Пробивай скаты! — орёт.