Урок ловиласки

Варвара терпеливо разъяснила:

— Волков природа заставляет мочиться на деревья или кустики. Почему?

— Чтобы поливали! — Любава уже начала понимать.

— Именно. Садовую лейку видели? Почему она такая? Чтоб донести до нужного места и затем охватить поливом максимально большое пространство независимо от желания поливщика. Логика ясна?

У всех отлегло от сердца: мальчишки, как выяснилось, это делают не специально. Потепление сказалось и на мне, после рассказа о «прелестях» второй составляющей царевны вновь вспомнили, что у изучаемого предмета есть и другие стороны.

— Можно вопрос? — послышалось со стороны Софьи.

Ее хлипкое тельце едва выглядывало из-за частокола голов над крепостным валом плеч. Невысокий рост не давал возможности склониться над ними вперед, да и желания такого у тихой царевны не возникало. Только когда взбудораженное любопытство пересиливало забитость, раздавался срывающийся голосок.

— Чапа всегда делал это левой… Я про вот это самое поливание, — уточнила она. — Почему?

Ну, блин горелый и тапки ей в глотку, додумалась же, о чем спросить.

Преподавательница перевела стрелки на главного специалиста в затронутой области:

— Чапа? — Она сосредоточила на мне все свое и, само собой, общее внимание и осведомилась с чрезвычайной серьезностью: — Это так? Теория на этот счет молчит.

Вопрос «Почему?» читался во всех глазах, но будь у меня зеркало, я прочитал бы его и там. А действительно, почему?

— Не знаю. Может, не всегда левой. Никогда не задумывался. А у вас, когда складываете пальцы рук в замок, какой большой палец оказывается сверху — левый или правый?

Надо мной начался множественный научный эксперимент.

— Это неважно, — сообщил я вдогонку. — Главное — не забывайте дышать.

После нескольких разномастных вдохов-выдохов меня пнули коленями:

— Специально сказал, да?! Мы никогда об этом не думали! А теперь думаем!

— Вот и я тоже.

На миг установилась тишина. Царевны ушли в свои мысли, а я в свои, но те и другие все равно вернулись к уроку. Глаза, наглядевшиеся внутрь, вновь обратились вперед. У царевен там было только пособие, в то время как у меня возможностей пристроить взгляд имелось намного больше. Две таких возможности — нежно-пухленькая темненькая вместе со своей лайт-копией — сосредоточенно изучали нижнюю часть пособия.

— Почему одна ее часть ниже другой? — Феофания с Любавой подняли любопытные носы к преподавательнице.

— Левое должно быть ниже правого, — объяснила она. — У Чапы норма.

— А когда мужчина сдвигает бедра, ему не больно? — заботливо вздернулись бровки Клары.

Варвара лихо откинула прядь, которая упала на лицо и мешала смотреть вбок. Движение показалось мне бессмысленным: кроме красоты жеста и желания в очередной раз выпятиться, это ничего не дало — преподавательница как глядела на меня в упор, так и продолжила глядеть.

— Чапа, тебя спрашивают. — Варвара с деловитым видом ерзнула по мне, как бы привлекая мое внимание такого рода пиханием. — И верни, пожалуйста, ноги в положение изучения.

«Пожалуйста». Воспитание потихоньку приносит плоды. Правда, плодов вокруг хоть отбавляй, но те, что лезут в глаза, плодами воспитания не назовешь. Ну, совершенно невоспитанные, если так нагло лезут.

— Не больно, — кратко ответил я.

Хотя на языке много чего вертелось. Мог осведомиться: «А вам груди не мешают, когда на животе лежите?» Реально задавался этим вопросом, но не все присутствующие поняли бы суть. Не всем еще могло мешать по-настоящему. И об ответе я теперь догадывался, по аналогии: если у тебя что-то растет и болтается от природы, оно не мешает. На него просто не обращаешь внимания, пока не понадобится для каких-то целей.

Пока же познавательная цель заставляла все болтавшееся приглядываться, примериваться и прицениваться друг к другу. Желания соотносились с возможностями. Возможности благодаря провокаторше-преподавательнице присутствовали шикарные, и познавательное направление постепенно увлекало желания в особую область познания, где результатом становятся не знания, а ощущения. И все снова перевернулось с ног на голову, перекувыркнулось безумным акробатом под куполом внутреннего цирка. Сошедший с пути поезд вновь встал на рельсы и покатил дальше, как ни в чем не бывало. Тело снова хотело. Очнулось, выбравшись из странного обездвиживающего забытья. Краткий сон развеялся, и осталась только сладкая истома — подкупающе нежная, нарастающе требовательная. Я проснулся, но сон почему-то не расплылся утренним туманом, как положено правильному и добропорядочному сну. Он продолжался. Беспардонно. Неистово. Безжалостно. Прекрасно.

Ресницами преподавательницы словно выстрелили вверх, а потом в меня. Новая реальность взбудоражила царевен. Коктейль из подкрепленных возможностями желаний всшипел, все завозились на местах, Варвара довольно потерла ладони.

— Клара, может, ты? — обратилась она и еще два десятка глаз на побуревшую от смущения царевну.

— Нет! Я… не хочу. Я же говорила, — учащенно посыпалось из нее. — Хочу, чтоб потом, с мужьями и только с ними.