Уроки лидерства от Монаха, который продал свой феррари

Другой добавил: «И не только это. Мы перестали быть единой командой. Пока наша компания не разрос­лась, все помогали друг другу, каждый действительно хотел выполнить работу как можно лучше. Помню, тогда, если случалась запарка с выполнением большого заказа, все мы работали вместе, иногда до поздней ночи. Припоминаю даже, как программисты и менед­жеры, закатав рукава, помогали рабочим упаковывать ящики и грузить продукцию на машины. А сейчас каж­дый думает только о себе. Так работать просто не­возможно».

Хотя во время совещания я и оставался необычайно спокойным, но в коридоре, когда я возвращался в свой кабинет, меня бросило в пот. Напряжение последних месяцев просто убивало меня, я должен был что-то предпринять, чтобы остановить это скатывание по на­клонной плоскости. Я уже не знал, с кем говорить и что сделать. Конечно, можно было нанять бригаду консуль­тантов, которые бы предложили «быстрые решения» преследовавших нас проблем. Но я чувствовал, что надо копать глубже, чтобы добраться до тех причин, которые превратили перспективную компанию, состоящую из не­равнодушных и сплоченных людей, в громоздкую бю­рократическую машину, где сотрудники только и дожи­даются окончания рабочего дня.

Когда я зашел в кабинет, пот заливал мне лицо, а рубашка промокла. Увидев мое состояние, секретарша бросилась ко мне и схватила за руку. Она усадила меня на кожаный диван, размещавшийся между полками, до потолка уставленными книгами, и предложила пригла­сить моего врача или вызвать «скорую». Даже не удо­стоив ее ответом, я лег на диван и закрыл глаза. Где-то я читал: чтобы успокоиться после стрессовой ситуации, нужно мысленно представить себе какую-то успокаива­ющую картину. Это я и попытался сделать.

Но не успел я расслабиться, как вздрогнул от како­го-то резкого звука. Было похоже, как будто кто-то швырнул камешком в окно моего кабинета. Я вскочил с дивана и подбежал к большому окну, пытаясь увидеть нарушителя моего спокойствия, но никого не разглядел. Может быть, это была игра воображения, вызванная перенесенным мною стрессом? Когда я медленно вер­нулся на диван, звук повторился, на этот раз даже громче. «Кто бы это мог быть?» — я уже подумы­вал, не попросить ли секретаршу вызвать охрану.

«На­верное, еще один недовольный программист, испыты­вающий нервы своего босса», — подумал я, раздража­ясь все больше. Я снова бросился к окну и на этот раз с высоты второго этажа увидел человека, стоявшего посреди большого розария, на который выходило окно моего кабинета. Присмотревшись, я поразился открыв­шейся мне картине.

Среди роз стоял красивый молодой человек, обутый в сандалии и одетый во что-то вроде алой туники с капюшоном — такие я видел на гималайских монахах, когда путешествовал по этим экзотическим местам больше десяти лет тому назад. Красивое гладкое лицо незнакомца было освещено солнцем, одежду слегка ко­лыхал ветер — все это придавало ему загадочный, поч­ти потусторонний вид. Лицо его расплылось в улыбке.

Поняв, что это не галлюцинация перетрудившегося управляющего, чья компания постепенно уходит в заб­вение, я в ярости забарабанил по стеклу. Молодой человек не шелохнулся. Он оставался на том же месте и продолжал улыбаться. Затем оживленно помахал мне рукой. Такой дерзости я не мог стерпеть. Этот клоун проник в мои владения, топчет мои розы и, совершенно очевидно, насмехается надо мной. Я тут же приказал моей секретарше Ариэль вызвать охрану: «Пусть при­ведут этого незнакомца в мой кабинет, прямо сейчас, пока он не ушел. Нужно преподать ему урок, — такой, чтобы он надолго запомнил».

Через несколько минут в моих дверях стояли четыре охранника. Один из них держал за руку незваного гостя, который, судя по всему, и не думал сопротивлять­ся. К моему удивлению, юноша все еще улыбался, стоя в дверях кабинета. От него исходило какое-то удиви­тельное спокойствие. То, что охранники схватили его и доставили в мой кабинет, казалось, ничуть его не вол­новало. Хотя он не вымолвил ни слова, у меня было странное чувство, что передо мной стоит человек боль­ших познаний. Такое же чувство я испытывал, когда был рядом со своим отцом. Никак иначе не могу опи­сать это чувство. Можете назвать это интуицией, но я нутром чувствовал, что юноша был гораздо мудрее, чем можно было предположить по его моложавому лицу. Скорее всего, его выдавали глаза.