Уроки разбитых сердец

Мици потребовалось пятнадцать ми нут, чтобы успокоиться. За это время Иззи успела дважды повторить все детские стишки, какие только знала. Когда она в отчаянии принялась бубнить песню «Славная попка» из репертуара «Дестиниз чайлд», Мици перестала наконец плакать и улыбнулась.

— О, ты прелесть! — Иззи облегченно вздохнула. — Давай-ка поменяем этот противный старый подгузник.

Мици издала булькающий звук.

— Поменяем? Ты не против?

Час спустя, отправив в корзину три подгузника и целую пачку детских салфеток, Иззи решила, что можно снять с заднего стекла табличку «За рулем ученик»: теперь у нее достаточно опыта в обращении с младенцами.

— Ну как она? — спросила впорхнувшая в комнату Бет.

Иззи довольно улыбнулась:

— Отлично. Правда, было немного утомительно.

— Ты даже не представляешь себе, сколько с ними мороки, — вздохнула Бет, взяла ребенка на руки и нежно обняла.

Полтора месяца назад Иззи охватила бы тоска при виде этого безмятежного счастья, а сейчас она лишь кивнула в ответ и сказала с чувством:

— Да, но оно того стоит.

— Это точно, — улыбнулась Бет.

Она пошла купать малышку, и тут в дом влетела Аннелизе, оживленная и раскрасневшаяся после прогулки поберегу вдвоем с Силки.

— Здравствуй, дорогая. — Иззи радостно обняла тетю, а затем и собаку. — Она просто прелесть, Аннелизе. Может, мне ее похитить у тебя?

Аннелизе добродушно рассмеялась.

— Силки помогает мне оставаться в здравом уме, так что мой ответ «нет». Я пошутила, Иззи, — добавила она, заметив встревоженное выражение в глазах племянницы. — Я отлично себя чувствую и не собираюсь впадать в безумие.

— Я вижу. Папа сказал, что у тебя все хорошо.

— Семейный телеграф исправно работает, как я погляжу.

— Да, — лукаво улыбнулась Иззи. — Ты действительно выглядишь счастливой, Аннелизе.

— Ты тоже. Когда ты приезжала в прошлом году, все было не так.

— Я переживала трудные времена и очень боялась за бабулю.

Они замолчали, в комнате повисла тишина. Было слышно лишь, как возится на коврике задремавшая Силки. Аннелизе наклонилась и рассеянно потрепала лохматые собачьи уши.

— Лили вот-вот покинет нас.

Иззи закусила губу.

— Я знаю. Папа мне сказал. Я собираюсь зайти к ней завтра утром.

— Просто… — Аннелизе нерешительно замолчала и добавила: — Я хочу, чтобы ты была готова, Иззи.

— Я готова.

— Нет, по-настоящему готова. Пора ее отпустить, Иззи. У меня такое чувство, что Лили не решается уйти из жизни и ждет тебя, чтобы проститься.

Иззи молча кивнула, она не могла говорить, мешали слезы.

— Джоди так и не выяснила, кто такой Джейми, — продолжила Аннелизе, давая племяннице выплакаться. — Ей удалось найти несколько писем Лили к ее подруге Виви. Она сохранила их для тебя, но переписка прервалась до конца войны. Наверное, Лили вернулась домой, в Тамарин.

— Я бы хотела их прочитать.

— Мы с Джоди нашли и кое-что еще, — предупредила Аннелизе. — Коробку с мелочами и тетрадь. Мы решили, что это дневник. Дневник Лили. Он хранится у Джоди. Мне кажется, Лили не хотела, чтобы я его читала, иначе она передала бы его мне. На нем написано твое имя, бабушка оставила его тебе. Джоди принесет его немного попозже, хорошо?

— Да, — изумленно выдохнула Иззи.

Аннелизе взяла племянницу под руку.

— Сейчас довольно прохладно, но вечер чудесный. Давай возьмем с собой Силки и посидим на крыльце, посмотрим на бухту. Это здорово успокаивает. Напоминает, что мы всего лишь песчинки в огромной Вселенной и что всем нам суждено уйти когда-нибудь. Я позвоню Джоди и попрошу ее зайти, принести дневник. Я понятия не имею, что в нем, но раз его вела Лили, там должно быть много мудрых мыслей.

Джоди пришла в восемь вместе с маленьким Кайлом и его отцом. Она принесла с собой подарок для Мици ко дню крещения и драгоценный дневник. Иззи прижала тетрадь к сердцу. Она не знала, сможет ли прочитать ее сегодня. Это было бы так же больно, как сказать «здравствуй и прощай».

Маленькая комнатка на первом этаже пансионата «Лорел три» была очень красива, хотя чаще всего в ней лежали те, кто не мог открыть глаза и полюбоваться чудесными розами на обоях. Тяжелые кремовые шторы сохраняли в комнате тепло, защищая от ночного ветра, и хотя кровать — обычная больничная койка — не отличалась особым изяществом, нарядное нежно-розовое покрывало в тон обоям вовсе не походило на больничное. Комнату украшали знакомые мелочи и безделушки из дома Лили. На комоде стояла ее любимая фарфоровая ваза с изображением кролика, полная бледно-желтых нарциссов, а рядом с кроватью, на тумбочке — несколько фотографий в серебряных рамках. На одной из них улыбающаяся Иззи стояла в обнимку с мамой. Гобеленовая подушка со слоном, которую Иззи привыкла видеть на кресле у камина в Старой кузнице, лежала теперь на стуле возле кровати, как будто ждала, что Лили поднимется и присядет к столу.

Но Иззи знала, что бабушка никогда не встанет, не подложит под спину подушку, не увидит, как заботливо украсили ее комнату Аннелизе с сиделками.