Уроки развращения (ЛП)

Я уставилась на него, и, почувствовав это, он открыл один глаз, чтобы увидеть это.

Он ухмыльнулся.

Я усмехнулась еще сильнее.

Затем он захихикал, низкий звук, такой глубокий, что он двигался подо мной, как сдвигающиеся тектонические плиты. Я крепко держалась и ждала, пока он пройдет, наслаждаясь тем, как ощущается его смех, и тем, что я продолжаю находить новые способы оценить его.

— Время? — спросил он, снова закрыв глаза, но переместившись.

Я покинула свою позицию, чтобы прижаться щекой к его покрытой легким мехом груди, просунуть руки под его спину и подняться по его плечам. Его рабочие руки поглаживали кожу у основания моего позвоночника, чуть выше задницы, когда он лениво поглаживал меня.

— Рано, у нас полтора часа до школы. — сказала я ему.

Иногда мы ездили вместе, но не всегда. Сначала я возражала, потому что мне казалось вопиюще неуместным ходить в школу с тем же подростком-любовником, которому я преподавала английский на пятом уроке, но Кинг сказал, что все думают, что я встречаюсь с его отцом, поэтому не будет ничего странного в том, чтобы подвезти его утром, когда мы едем в одно и то же место. Чтобы обезопасить себя, иногда другие байкеры подвозили меня. Нова чаще всего вызывался добровольцем, что делало Кинга особенно ворчливым, так же как и Зевс, Прист, тихий, но красивый мужчина, который никогда не разговаривал со мной, если только для того, чтобы подтвердить вопрос, который я задала, и, что удивительно, Бак. Последний водил совершенно огромный мотоцикл с высокими, покатыми рулями, которые назывались «обезьяньими», а двигатель рычал так громко, что я надевала беруши даже под шлем. Мне нравилось ездить с ним, потому что он рассказывал мне истории о Кинге и даже о Зевсе, которому, как я с удивлением узнала, было всего тридцать четыре года. Мы также всегда делали остановку в кафе-пекарне «Медовый Мишка», чтобы Бак мог получить свой ежедневный пончик, а я — кофе.

— Хорошо, сегодня я отвезу тебя в школу. — пробормотал Кинг.

— Хорошо, — сказала я, улыбаясь в такт биению его сердца. Возможно, мне нравилось ходить в школу с Баком, потому что он считал своим долгом быть моим «отцом-байкером», но не было ничего лучше, чем ездить с Кингом.

— Вставай и собирайся, детка. Я скоро встану. — сонно приказал он, потому что мне нужно было больше времени на подготовку, чем ему, учитывая, что он был человеком, который скатывался с кровати, принимал двухминутный душ (то есть, если я не была в нем) и уходил.

Я прижалась долгим поцелуем к коже над его сердцем, наполняя этот момент каждой унцией запретной любви, которую я чувствовала к нему. Внезапно захотев заплакать, я вырвалась и поспешила в ванную.

Моя утренняя рутина состояла из короткого душа, чтобы помыться и побриться (ежедневная необходимость теперь, когда Кинг был в моей постели каждую ночь) и около тридцати минут, чтобы высушить волосы, нанести минимальный макияж и одеться. Я стояла в шкафу, пытаясь выбрать платье или юбку (брюки было сложнее снять в спешке, если Кинг хотел меня во время после уроков, что он часто делал, а я так же часто поддавалась, потому что я была слабой, а он горячим), когда я заметила, как изменилась маленькая гардеробная за последнюю неделю.

Удивительно аккуратная стопка чистых футболок, все нейтральных цветов, лежала рядом с парой любимых когда-то белых, а теперь серых кроссовок, в которых Кинг бегал каждый день, обычно сразу после школы. Рядом с ними лежала не очень большая куча грязного белья: мужские трусы-боксеры, опять же нейтрального цвета, спортивные носки и его черная майка механика с надписью «Гефест Авто» на кармане.

Кинг вторгся в мой шкаф.

Меня это не беспокоило.

Я была аккуратным человеком по образованию; Уильям и мои родители были настолько близки к ОКР, насколько это возможно без официального диагноза. Но вид беспорядка Кинга, загромождающего пол моего шкафа, заставлял мое сердце согреваться и пульсировать, как открытая рана. Я была мазохисткой, поэтому я подсыпала соли, напоминая себе, что так или иначе этот роман закончится. Возможно, катастрофой, но точно, когда он либо уедет, либо попадет в «Падшие». Я была реалисткой. Ни одному студенту-первокурснику не нужна девушка, не говоря уже о двадцатисемилетней разведенке, и ни один хардкор-байкер не хотел бы видеть мисс Айронс в роли «старушки».

Я надела светло-голубое хлопковое платье на пуговицах и подходящую повязку на голову с маленькой маргариткой. Я увидела себя в зеркале во весь рост, когда собиралась уходить, и нахмурилась, глядя на свое отражение. Я выглядела как чертова школьная учительница — милая, да, но никак не подходящая для общения с байкером. Прикусив губу, я посмотрела на подходящий кардиган в своей руке, бросила его на пол и взяла маленькую черную кожаную куртку, которую я купила вместе с Харли-Роуз на днях в Ready & Revved. Она была немного несочетаема, но как-то мило смотрелась, и я решила, что причудливый контраст идеально подходит новой мне.