Усадьба леди Анны

Мать Аннабель удвоила усилия, но тут уж маркиза уперлась насмерть. Недовольной настоятельнице пришлось отпустить девицу. Раздражение аббатиса испытывала нешуточное, но ей обязательно требовалось уладить дело миром. Немного подумав, она решила зайти с другой стороны. В конце концов, эта девица не так и много может решить даже в собственной жизни…

Морить ее работой, значит, вызвать скандал и порицание вышестоящих. Но ведь можно действовать аккуратно, не прямо, а окольными путями. Аббатиса усмехнулась: «Если бы глупая девица знала, сколь много их, этих окольных путей!»

Всю неделю после этого Анну будили в четыре утра, таскали на бесконечные молитвы, питалась она на кухне с прочими монашками. Порции ей не ограничивали, но еда была столь постной, что девушка постоянно ощущала голод.

Работы ей никакой не давали, и келью покидать запрещали. Каждый раз после молитвы снаружи щелкал замок, и открывали его только к следующей молитве. Ни Бертину, ни даже своих фрейлин она больше не видела. Правда, ей положили на стол в келье старую потрепанную рукописную библию.

Хотелось нормальной еды, чистой одежды, минимальных удобств. Ведь даже в туалет она могла сходить только после молитвы, в остальное время, сколько бы Анна ни стучала в дверь, никто не подходил. Мелочно и отвратительно аббатиса мстила ей за отказ, подталкивая к нужному ей решению.

Анна уперлась. Ничего не просила. Ни с кем не разговаривала, хотя каждый вечер, после ночной молитвы, провожающая ее сестра ласково спрашивала:

— Нет ли у вас просьб к матери-настоятельнице?

Анна молча заходила в келью и закрывала дверь.

Воскресного обеда с падре Амбросио она ждала как праздника. Прибыл он в монастырь не один. Сразу после службы, когда Анна, утомленная стоянием на коленях, прилегла отдохнуть, за ней пришли и пригласили на беседу. Монашка отвела ее в ухоженный сад на заднем дворе, где падре Амбросио прогуливался в сопровождении какого-то невысокого священника.

Анна присмотрелась: среднего роста, непримечательной наружности, одет без особой роскоши. Лет сорок, не больше. Узкие губы сжаты на несколько обрюзгшем, полноватом лице. Нос картошкой и густые черные брови, почти сросшиеся на переносице. Лицо простоватое, но взгляд тяжелый, рентгеновский, неприятный.

— Дочь моя, я рад тебя видеть в здравии!

Анна вздохнула и поняла, что к обеду ее не пригласят. Это было большое разочарование, но приходилось терпеть.

— Знакомься, дитя. Это — святой отец Силино. Он назначен твоим личным духовником.

Анна чуть не застонала от раздражения. Зачем?! Зачем ей этот святой отец?!

— Падре Амбросио! Я так рада видеть вас и счастлива, что смогла послушать вашу проповедь! И с вами, святой отец, мне приятно познакомиться! — искренняя улыбка на лице девушки говорила только о ее удовольствии.

Правда, ее дальнейшие вопросы несколько насторожили падре Амбросио.

— Святой отец, я знаю, что во Франкии вера отличается от истинной. И хотя бракосочетание произойдет здесь, но ведь там, когда мы с мужем приплывем в Парижель, там будет проведен другой обряд. Или я неправильно поняла?

— Ты все поняла правильно, дочь моя, — осторожно ответил её личный духовник.

— А входит ли в мой брачный контракт личный духовник?

— К сожалению, дитя мое, — вмешался падре Амбросио, — тут мы были бессильны. Дела мирские, Анна, иногда требуют от нас принятия таких тяжелых решений… — он перекрестился и продолжил: — Надеюсь, ты употребишь все влияние на своего мужа на благое дело и сможешь отстоять присутствие в твоей свите падре Силино.

— Церковь допускает этот брак, но… Вдруг будет возражать мой будущий муж? Я так боюсь погубить свою душу, и меня страшит неизвестность. Падре Силино, я счастлива буду, если герцог позволит вам остаться со мной! Но… что делать, если он откажет мне?! — голос ее удачно дрогнул, Анна даже заломила руки, безнадежно пытаясь выжать из себя слезу.

Падре Амбросио нахмурился и сообщил:

— Дитя мое, скоро ты узнаешь, в чем состоит для женщины суть брака, и поймешь свою власть над мужем… Пока же, поверь мне, беспокоиться рано. Ты умна и молода, у тебя есть все шансы на удачное решение этого вопроса в пользу отца Силино.

Сам же отец Силино все это время внимательно разглядывал свою новую духовную дочь, и взгляд этот Анне очень не нравился. Было в нем что-то мрачное и фанатичное.

«Первое, о чем попрошу мужа, выгнать священника к чертям!» — Анна даже сама не заметила, как начала думать о герцоге, как об избавителе от всей этой житейской накипи.

— А сейчас, дочь моя, расскажи, как тебе гостится под кровом монастыря…

Глава 16

— Я недоволен вами, аббатиса! Крайне недоволен! — ноздри падре Мигелио раздувались от злости, но слова он выбирал тщательно и аккуратно.

Настоятельница монастыря святой мученицы Бенедиктины, мать Аннабель, хмурилась, но молчала. А падре продолжал давить на неё: