Усадьба «Розель»

— Орать можешь, сколько угодно, тут половину улицы немцы расстреляли, а остальная половина сбежала в лес. Бабка Анна осталась, но она глухая как пень и вряд ли тебя услышит. А если немцы заметят, так от того самой тебе только хуже. Так хоть я один… — Ральф издевательски хохотнул. — У тебя выхода нет, ты расстреляна, помнишь? Я что хочу, могу с тобой сделать, и мне ничего не будет. Так что давай по-хорошему, может тебе даже понравится, еще будешь просить.

Каупо уже был совсем близко. Схватив девушку за волосы, он попытался подтянуть ее к себе, но Илга упиралась. Тогда он изо всех сил дернул зажатую в кулаке прядь. В его руке остался довольно большой пучок светлых волос, а Илга взвизгнула от боли.

— Ты что, не поняла что ли, курица, что я тебе сказал? — вызверился мужчина.

Он ринулся к ней, навалился сверху, прижав к полу, и принялся стягивать с латышки одежду. Напуганная до полуобморочного состояния девушка теперь готова была смириться с происходящим и прекратить сопротивление, но вдруг ее пальцы все же нащупали рукоятку кухонного ножа в голенище сапога. Вспомнила, что перед тем, как отправиться с Иваном, спрятала его туда. По неопытности и в спешке не подумала, что лезвие нужно чем-то обмотать. Сейчас это ее и спасло. Рука Ральфа уже проникла латышке под кофту и больно вцепилась в грудь, пока еще защищенную нижним бельем, когда Илга с истеричным всхлипом всадила насильнику в бок нож. В состоянии, близком к помешательству она заверещала, видя, как Ральф обмяк и всем телом упал на нее, а из его рта потекла струйкой слюна. Открытые глаза парня с удивлением уставились в пустоту. Девушка столкнула с себя теперь уже мертвое тело, и на четвереньках поползла к выходу. Ее одежда и руки были в брызгах крови. Наконец Илга вскочила на ноги, выбежала наружу и что есть мочи понеслась прочь — в сторону своего дома. Опомнилась уже в сенях, когда увидела, что в комнате на скамье, ссутулившись, сидит темноволосый молодой человек. На лавку у стены был брошен его чемодан, а на столе разложены горкой консервы. Мужчина поднял свои темные глаза на появившуюся в дверях растрепанную, грязную и до смерти напуганную девушку.

— Илга! Слава тебе, Господи! Я думал, вы все погибли. Где отец?

Латышка, не в силах вымолвить внятно ни одного слова, просто зарыдала и бросилась к нему на грудь. Ее трясло, как в лихорадке. Дрожащие пальцы из последних сил вцепились в рубашку мужчины.

— Дядюшка… — наконец едва слышно смогла промолвить она сквозь слезы.

В следующую секунду со стороны немецкого штаба раздался взрыв, от которого в доме задрожали стекла.

… Иван открыл глаза. Понял, что лежит в какой-то незнакомой комнате на кровати и над ним стоит человек. Рассмотреть, кто это, пока не удавалось.

— Ванька! Лалин! Вот уж не думал, что свидимся! Мы нашли твой самолет, точнее его обломки. Думали, вас никого в живых не осталось.

Капитан еще раз с трудом открыл глаза и теперь сфокусировал взгляд на склонившемся над ним лице.

— Миша… Ты?

— Я, я! Ты давай в себя приходи, герой! — ответил однокурсник, а теперь и сослуживец Лалина, военный пилот Михаил Климчук. — Контузило тебя! Два дня в беспамятстве провалялся! А тебя знаешь, к какой награде за взорванный штаб представили! Вы ж там всю верхушку штаба положили! Все, наши освободили Режицу! Кранты фашистам!

[1] В 1721 году по Ништадскому миру Петр I купил у Швеции Лифляндию, заплатив побежденной Швеции 2 миллиона золотых талеров. В январе 1795 года глава Курляндского герцогства герцог Петр Бирон начал переговоры с Екатериной II и в итоге отрекся от престола за два миллиона рублей и ежегодную пенсию в 69 тысяч талеров. В итоге 27 мая 1795 года Курляндское герцогство стало Курляндской губернией. Третья часть территории будущей Латвии — Латгалия, став частью Витебской губернии, вошла в состав Российской империи чуть ранее — в 1792 году, после первого раздела Польши.

Глава XX

Элина стояла перед зеркалом возле входной двери и набрасывала на шею элегантный газовый шарфик. Погода в этот день, увы, не радовала теплом.

— Олег, а я видела в интернете ваше интервью и фото, где вы сидите за роялем. Вы там совсем мальчишка! — говорила женщина, любуясь своим отражением.

— Если это то интервью, о котором я думаю, то на фото мне семнадцать лет.

— Вы носили очки?

— Да, было дело. К счастью, современная медицина творит чудеса.

— Не всегда, — скептически заметил Виктор.

Он стоял у дверей и нетерпеливо крутил на пальце ключи от машины, то и дело бросая на супругу хмурые взгляды. Ивар уже давно выбежал во двор и ожидал родителей там.

— Ты про Машу? — вдруг спохватилась Мила, вспомнив слова Олега. — Расскажи, что с ней? Может быть мы сможем помочь.

— Все нормально. Я сам разберусь, — не очень вежливо, что, впрочем, было в его манере, ответил Юрьянс-младший.

— Если нужны деньги…

— То я их заработаю, — отрезал Виктор.

Как только все семейство покинуло дом, Олег театральным жестом повернул замок на двери, потом, вдобавок, сделал вид, что задвигает засов и забивает гвозди. Все это выглядело так комично, что журналистка засмеялась.