Ущелье дьявола

- Сбегайте скорее в «Ворон», он живёт там, и передайте, что я желаю его видеть, пусть он придёт сейчас же, мне надо с ним поговорить.

Мальчик ушёл.

- А пока, - сказал Самуил, - не заняться ли нам своим туалетом?

Спустя десять минут прибежал запыхавшийся Людвиг Трихтер с припухшими от сна глазами.

Людвиг Трихтер, которого мы видели раз только мельком, представлял собой тип студента двадцатых годов. Ему было не менее тридцати лет. На глазах этой почтенной личности прошло по крайней мере четыре поколения студентов. Борода его спускалась на грудь. Высокомерно вздёрнутые усы, наподобие полумесяца, и тусклые от постоянных кутежей глаза придавали физиономии этого Нестора трактиров выражение какого-то патриарха студентов.

Он имел претензию одеваться, как Самуил, у которого старался перенимать и остальные странности, разумеется, пересаливая, как делают вообще все подражатели.

Благодаря своим летам и опытности, Трихтер был незаменим во многих отношениях. Он являлся очевидцем почти всех событий, из которых возникали те или иные отношения между студентами и филистерами или просто между студентами. Он был живым университетским преданием. Вот почему Самуил сделал из него своего любимого фукса. Трихтер очень гордился таким отличием. Достаточно было видеть, как он смиренно и подобострастно держал себя перед Самуилом, чтобы догадаться о том, как дерзко и надменно должен был он относиться к другим.

Он вошёл, держа в руках трубку, которую не успел ещё зажечь. Самуил заметил это необыкновенное доказательство того, что он спешил на зов, и сказал:

- Закури трубку, ты ещё ничего не ел?

- Ничего, хотя теперь уже семь часов, - отвечал Трихтер, смутившись. - Все оттого, мой дорогой senior, что я вернулся только утром с коммерша фуксов и только что заснул, как ваш посол внезапно разбудил меня.

- Хорошо! Великолепно, что ты ничего ещё не ел. Скажи-ка мне, пожалуйста, Дормаген считается у нас одним из самых замшелых домов и, вероятно, у него также есть и свой фукс-любимец?

- Есть. У него Фрессванст.

- А хорошо ли этот Фрессванст пьёт?

- Чудовищно хорошо! Он в этом крепче нас всех. Самуил нахмурился.

- Как! - воскликнул он гневно. - У меня есть лисица и эта лисица не самая сильная во всех отношениях?!

- О! О! - сказал Трихтер подобострастно. - Ведь нам ещё ни разу не приходилось состязаться серьёзно, но пусть только представится случай, и я, наверное, сумею побороть его.

- Так изволь сделать это сегодня же утром, если ты дорожишь моим уважением. Увы! Великая школа гибнет. Традиции исчезают. Вот уже три года, как в университете не было дуэли на выпивке. Сегодня же чтобы она была, слышишь? Вызови Фрессванста. Приказываю тебе потопить его.

- Слушаю, senior, - ответил гордо Трихтер. - Ещё одно слово, как мне состязаться с ним: на пиве или на вине?

- На вине, Трихтер, разумеется, на вине! Надо оставить пиво и пистолет филистерам. Шпага и вино - вот орудия студентов и благородных людей!

- Ручаюсь тебе, что ты останешься доволен. Я бегу сию же минуту в «Большую Бочку», где всегда завтракает Фрессванст.

- Ступай и объяви там всем, что Юлиус и я придём после лекции Тибо, ровно в половине десятого. Я буду твоим секундантом.

- Спасибо. Я постараюсь быть достойным тебя, великий человек!

Глава тринадцатая

Лотта

После ухода Трихтера Самуил сказал Юлиусу: - Ну так мы вот как сделаем: сначала пройдём по той улицу, где живёт Лотта, потом, чтобы ничего не менять б наших привычках, в университет на лекцию, а потом в Большую Бочку.

Они вышли. Внизу слуга передал Самуилу письмо.

- Э, от кого бы это? Уж не от одного ли из наших молодчиков? - произнёс Самуил.

Но письмо было от профессора химии Закхеуса, который приглашал Самуила к завтраку.

- Скажи профессору, что сегодня мне нельзя придти, а могу придти только завтра.

Слуга ушёл.

- Бедняга, - сказал Самуил. - У него вышла какая-нибудь закорючка с его химией. Не будь меня, как бы он читал свои лекции.

Они вышли из гостиницы и пошли к Хлебной улице. В нижнем этаже одного из домов они увидели Шарлотту, которая сидела и шила у окна. Это была живая, очень стройная брюнетка с блестящими волосами, на которых кокетливо сидел хорошенький чепчик.

- Вон видишь шагах в тридцати отсюда стоят трое фуксов, - сказал Самуил. - Они все увидят и передадут Риттеру. Подойди же и поболтай с девочкой.

- Да о чём я с ней буду разговаривать?

- Да не все ли равно. Надо только, чтобы видели, что ты разговаривал.

Юлиус неохотно подошёл к окошку.

- Вы уже встали и сидите за работой, Лолотточка, - сказал он молодой девушке. - Вы вчера не были на коммерше фуксов?

Лотта вся расцвела от удовольствия, когда Юлиус заговорил с ней. Она встала с места и высунулась из окошка, держа свою работу в руках.

- О нет, герр Юлиус, я никогда не хожу на балы. Франц так ревнив. Здравствуйте, герр Самуил. Но вы, я думаю, и не заметили моего отсутствия на коммерше, герр Юлиус?

- Я не осмелюсь сказать, что да, ведь Франц так ревнив.

- Ну вот ещё! - сказала девушка с вызывающей гримаской.

- А что это вы шьёте, Лолотточка? - спросил Юлиус.

- Сатиновые душистые подушечки.