Ускользающая метафора

Тем не менее я решил считать обращенные на себя взгляды чистой иллюзией, не существующей на самом деле. Никаких глаз нигде не было и нет, они плод моей фантазии, вызванный страхом. Я вынужден был думать именно так: мне же предстояло миновать этот гигантский лес (а насколько он пространен, я не знал), пройдя его до конца. И выйти из него по возможности в здравом уме.

К счастью, никаких перекрестков и перепутий мне не попадалось, поэтому я не ломал голову, в какую сторону пойти, и не забредал в лабиринты с неведомым выходом. Путь мой отнюдь не был тернистым. Достаточно было двигаться вперед и прямо.

Сколько же я шел по той дороге? Пожалуй, очень долго – пусть в этих краях понятие времени почти не несет в себе смысла. Но все равно усталости я не чувствовал. И без того я был напряжен и взбудоражен, тут просто не до усталости. Но когда я наконец ощутил тяжесть в ногах, впереди, как мне показалось, блеснул огонек. Где-то вдалеке слабо мерцало желтое пятнышко. Почти как светлячок. Но то не был светлячок. Точка виднелась всего одна, она не шевелилась и не мерцала. Напоминала она искусственный свет, закрепленный в каком-то одном месте. По мере того как я приближался, свет не сразу, но становился крупнее и ярче. Вне сомнений, я постепенно подходил к чему-то

.

Доброе оно или злое? Откуда мне было это знать? Поможет мне? Или причинит вред? В любом случае нет у меня выбора. Каким бы оно ни было, мне предстояло убедиться в нем своими глазами. А если мне это противно, зачем было стремиться в такое вот место? И я продолжал переставлять ноги к тому источнику света.

Вскоре лес как будто оборвался. Исчезли стены деревьев по обе стороны дороги. Я вдруг стоял на чем-то похожем на просторную росчисть. В конце концов из чащи мне выбраться все-таки удалось. Площадка была широкой и очертаниями своими напоминала аккуратный полумесяц. Наконец-то я увидел небо у себя над головой. Меня всего опять окутывал свет, напоминавший сумерки. Перед росчистью высился крутой обрыв, и в его стене зиял вход в пещеру. Тот желтый свет, какой я видел издали, проливался наружу из ее мрака.

За спиной осталось мрачное море деревьев, впереди – стена утеса, на которую взобраться почти невозможно, а передо мной – вход в пещеру. Еще раз взглянув на небо, я посмотрел по сторонам. Другой дороги я не увидел, поэтому не оставалось ничего другого – только войти в пещеру. Перед этим я несколько раз глубоко вдохнул и, насколько мог, собрался с мыслями. Чем дальше я захожу, тем больше связей – что-то подобное говорил мне человек без лица? Я проскальзываю в лазейку между бытием и небытием. Мне остается лишь верить ему на слово.

Я осторожно шагнул в пещеру. И сразу же понял: я уже бывал в ней. Мне были памятны ее очертания, я узнавал по запаху ее воздух. И тут меня осенило: это же ветренница возле Фудзи! В детстве, когда молодой дядя на летних каникулах повез нас с сестрой в горы, мы с Коми побывали в этой пещере. И Коми ускользнула от меня в тесный ход и долго оттуда не возвращалась. Пока ее не было, меня охватило беспокойство, что сестра исчезла, что ее навечно затянуло в мрачный лабиринт в глубинах земли.

Вечность – очень долгое время, – говорил человек без лица.

Я медленно продвигался по пещере туда, откуда лился желтый свет. Насколько мог тихо, бесшумно переставляя ноги и стараясь сдержать нараставшее биение в груди. Повернув за угол, я разглядел источник того света. Шахтерский ручной фонарь, старый, с черным железным ободом. Такие горняки в старину брали с собой в шахты. В нем горела толстая свеча, а сам фонарь висел на толстом гвозде, вбитом в скалу.

Я припоминал это слово – «ручной фонарь». Так называлась подпольная организация сопротивления нацистам, организованная венскими студентами. К ней предположительно примкнул Томохико Амада. Постепенно прочерчиваются связи между самыми разными вещами.

Под фонарем стояла женщина, хотя сперва я ее не заметил. Она была очень маленькая, ростом всего сантиметров шестьдесят. Ее черные волосы были аккуратно заплетены и уложены на голове, а сама она была в древней белой одежде. По виду – весьма изысканной. Женщина тоже была персонажем, сошедшим с картины «Убийство Командора»: та молодая красивая дама, которая, поднеся руку ко рту, испуганно наблюдала за происходящим. В опере Моцарта «Дон Жуан» она была Донной Анной, дочерью убитого Дон Жуаном командора.

В свете фонаря черная тень женщины подрагивала, отчетливо падая на скалу у нее за спиной.

– Я ждала вас, – произнесла миниатюрная Донна Анна.

55

Это явно противоречило принципам

– Я ждала вас, – сказала мне миниатюрная Донна Анна. Сама она была крохотной, а голос звучал внятно и легко.