Ускользающая темнота

Сколько времени она уже здесь? Три дня, а может, месяц. Окон тут нет, и свет сюда не проникает. Ей дают непонятную еду в алюминиевой посуде и банку, в которую она ходит в туалет. На ее простыне капли крови. Последний раз мутные глаза долго смотрели на нее, а потом хриплый голос произнес: «Ты не видела, что произошло с твоей матерью? Я сейчас тебе покажу. С тобой мне это делать будет еще приятнее».

Господи! Что могло произойти с мамой?

Потом две руки, дрожащие от возбуждения, костлявые, но очень сильные, зачем-то потянулись вытаскивать сундук, который стоял за кроватью, и она его видела, когда несколько раз вставала. Она научилась делать это очень осторожно, знала, если что, то ее убьют сразу, и она очень этого боялась. Потому что еще не сдавалась, надеялась спастись и хотела жить.

Они долго тянули огромный сундук из-под полки, и тот почти уже целиком вылез, но у палача внезапно начались приступы кашля. Небольшие ошметки кровавой мокроты вылетали из ненавистного рта на пол: «Ладно, тварь. Скоро вместе сдохнем. Но я успею еще поглумиться над тобой».

* * *

Москва. Наступление 200... года

Мама искренне удивилась, когда узнала, что дочь будет не одна. А когда Катя сообщила, что это друг Сергея, покачала головой на своем конце трубки:

– Эх, покатилась по наклонной. Говорила я, что не доведет тебя этот Сергей до добра.

– Мам, почему же по наклонной?

– Пошла по рукам. Сначала Сергей, потом его друг. Что-то будет дальше?

– Ты выпила, что ли, уже с утра?

– Нет, но хочу. Когда доча такие номера откалывает... Надо пойти полечиться. К тому же праздник. Ничего дурного.

– Мама, у тебя праздник постоянно, я тебя очень прошу, не начинай. Мне будет стыдно.

– За себя ей не стыдно, а за мать родную стыдно.

– Значит, так, если ты выпьешь хоть рюмку, хоть каплю, я вообще не приеду. Поняла?

– Что ты так со мной разговариваешь?!

– Мать, я очень прошу. Если тебе плохо после вчерашнего, попей чаю и ложись спать. И жди нас. Пожалуйста.

– Ну, хорошо, хорошо. Уж и пошутить нельзя.

Мама продолжала еще что-то говорить, но тут раздался звонок.

– Все, мам, Стас приехал. Надо открыть.

– Хоть парень-то хороший?

– Хороший, хороший, увидишь. Ну все, давай, пока.

Стас, бодрый и румяный с мороза, возмутился, что Катя еще в халате. Велел ей срочно отправляться в ванную, по-хозяйски снял с вешалки поводок и ушел гулять с Джонни, который без промедления понесся за ним.

Вернулись они к свежезаваренному чаю и поджаренному на сковородке белому хлебу с маслицем, сахарком и в молочке. Пока завтракали, составили план действий, который Стас озаглавил девизом: «Нас ждут великие дела!», и, вооружившись оптимистичным лозунгом, они поехали на рынок закупать все необходимое для ночного чревоугодия.

* * *

Мама встретила их при полном параде, трезвая как льдинка. Это еще ни о чем не говорило, но надежду давало.

Спутник дочери явно снискал ее одобрение. Уже через десять минут после встречи они болтали как старые знакомые, что, учитывая коммуникативные способности друга, Катю вовсе не удивило. Он со всеми находил общий язык.

– Я, как единственный джентльмен за этим столом, предлагаю открыть шампанское и проводить старый год, – предложил Стас.

В светских разговорах, разглядывании альбомов, дегустации салатов, время незаметно подошло к двенадцати.

– Дорогие дамы! – Пробка вылетела с громким хлопком, золотистые струи полились в хрустальные фужеры, в них отражались огоньки зажженных на столе свечей. Белая воздушная пена, переливаясь через край, соскальзывала с прозрачных стенок и застывала у пальцев, издавая едва улавливаемое нежное потрескивание, как угли в камине, только в сотни раз тише. – Ура!

* * *