Ускользающая темнота

Какие еще древние инстинкты? Что за бред? Катя злилась. Ну не понравилась она ему – и все тут. Хотя удивительно: как только Маша ушла и подруги заняли свои места на кухне, прибежал Джонни и пристроился у ног хозяйки.

– Лен, ну скажи, что ты пошутила.

– Ты дура, что ли? Вот заело пластинку. А давай по шампусику.

– Давай, – вздохнула Катя. – Все равно от тебя ничего не добьешься. Так что она тебе нагадала?

Катя появилась дома только четвертого числа. Лена никак ее не отпускала. То гости, то кино по видику, «уже поздно, куда ты поедешь в такую темень» и всякое такое. Кате было хорошо. И подруга правильно решила, что нечего ей делать одной дома. На Катин рассказ о праздновании Нового года в компании мамы и Стаса Лена сказала: «Наплюй и разотри. Подумаешь, какие мы нежные. Пьяных женщин не видели. Да если хочешь знать, у него мамаша тоже приложиться любит. Он с родаками и не живет, кажется». Катя хотела расспросить подробнее, но Лена ответила, что это ей насплетничала Светка, а Светкина мама дружит с какой-то теткой, которая общается с мамашей... и т.д. и т.п. В общем, за что купила, за то и продала.

Комната страха

И как сработала уловка! Как легко эта дуреха попалась на нее! Пошла, как тупая послушная овца. И теперь остается только правящей рукой (ха-ха-ха) свершить над ней свою власть. Но какая капризная! Я собью с нее эту спесь. Она будет жрать и пить мое варево всю свою короткую оставшуюся жизнь. Пусть попробует отказаться. Какое наслаждение мучить ее. Но сначала... Очередной приступ кашля... Дотянуться до столика с лекарствами, брызнуть большую порцию из баллончика с распылителем, отдышаться... Кровавая мокрота, какая ерунда! Ничего, меня еще хватит ровно настолько, насколько нужно. Да... О чем я? Сначала... сначала она будет писать своему тупому муженьку письмо. О том, какой он урод. Как она изменяла ему. Тьфу, дешевка... Пусть он знает, что такую шлюху любить нельзя. Ей еще повезло... нет, она просто должна быть счастлива, что закончит свою жизнь так, как этого хочу я, а не где-нибудь в публичном доме...

Свадьба

Москва. 1946 год

В доме вовсю готовились к свадьбе.

Девочка вышла из комнаты и увидела какую-то незнакомую женщину, моющую окно. Она стояла на подоконнике и деловито возила мокрой тряпкой по окнам, в стороны летели мелкие брызги.

– Очухалась! – кинула она Зое, как старой знакомой, и продолжила свою работу. Бархатные портьеры лежали большой грудой на полу, и в солнечном свете, хлынувшем сразу из всех окон, над ними плясали пылинки. И тут Зоя все вспомнила. Ведь отец женится на этой ужасной Наташе! И он не передумал. С чего бы затеяли такую уборку.

– А вы кто?

– Лиза я, – будто бы немного обидевшись, что кто-то может ее не знать, ответила незнакомка.

Зоя прошла на кухню. Полина стояла у плиты, помешивая суп в большой кастрюле, и бормотала себе под нос. Заметила вошедшую воспитанницу, замолчала и сложила руки на животе, грустными глазами глядя на свою Зоиньку. Та кинулась к няне, обняла ее.

– Полиночка, ну почему вы мне не верите? Наташа – та пьяная женщина, напугавшая меня в беседке, где я пряталась, когда вы меня потеряли.

– Ангелочек мой ненаглядный, ну мало ли чего привидится в темноте. Я понимаю, тебе не хочется, чтобы папа женился, но он еще молодой мужчина. Ему надо строить свое счастье. Наташа вроде неплохая женщина. И Катя подружка тебе.

– Так она и говорила, что доктора себе найдет, – ревела Зоя.

– Эх... – вздыхала няня в ответ. – Бедная моя девочка. Вон, мне тоже привели Лизу какую-то в помощь. Зачем она мне нужна, эта Лиза? Что я, сама не справлюсь? Это они дают мне понять, что старая я стала. Не нужна никому.

– Что ты, Полиночка, ты мне нужна. И папе. Вот мы его попросим, и он ее выгонит.

– Как же, выгонит. Это Натальи Владимировны тетка. А он теперь только ее и слушает. Да ладно, что уж там. Суп, вон, выкипает. – И она опять повернулась к плите.