Ускользающая тень

— Одни пошли под землю, а другие не хотели. Они назвали себя а-Сура-Сао, что есть означает Дети Солнца. Они надеялись преодолеть болезнь и получить…

Фейн разводит руками, не в силах подобрать нужное слово.

— Иммунитет?

— Да. Как с другими болезнями. Они думали, многие умрут, но те, которые выживут, уже никогда этой болезнью не заболеют. Они сказали — мы докажем нашим братьям и сёстрам, что бежать не надо. Лучше умереть здесь, чем жить внизу. Они будут помнить нас, а потом вернутся, и мы опять будем жить под небом все вместе.

— К сожалению, не получилось, — произнесла я, выглядывая из-за стены. Вдалеке переговариваются гурта. Вечно у них рты не закрываются. Вот ведь народ — поразительно упёртые и так же поразительно неорганизованные.

— Многие умерли, пока мы не поняли, что надо делать с этой новой болезнью, — продолжает Фейн. — Стало хуже. Но мы научились, потому что не хотели вниз. И мы ждали, когда придут наши братья и сёстры, чтобы научить их тоже.

— Но они так и не пришли.

— Пришли, но через долгое-долгое время. Они нас забыли. Мы их приветствовали, а они нас убили. Они нас испугались, говорили, что мы дикари.

— Кто были эти люди? Наши? Эскаранцы?

— Не помним. Мы вас тогда не различали. И после этого мы решили. Пусть вы сами учитесь. Вы не заслужили, чтобы мы вам помогали. — Фейн неопределённо пожимает плечами. — Мы ходим только совсем близко под землю, чтобы торговать и меняться. Но ненадолго.

— Отчуждение порождает враждебность, — изрекаю я. — Так всегда бывает.

— Ты это знаешь и всё равно ненавидишь гурта.

— Уж кто-кто, а я на это право имею. Гурта убили моего мужа. И взяли меня в рабство, когда я была маленькой девочкой.

— Не только, — качает головой Фейн. — Есть ещё другое.

Понятия не имею, как он догадался. Иногда проницательность Фейна даже пугает. Киваю, но откровенничать не собираюсь.

— И всё равно ты ими восхищаешься.

— Да! — рявкаю я. — Ты прав. А кто бы не восхитился? Я жила среди них. У них выдающаяся культура, поэзия, произведения искусства, технические изобретения, а песни и книги такие, что ты рыдать над ними будешь. Но при всём при этом гурта цепляются мёртвой хваткой за эти свои древние законы и правила. Из-за них нам никогда не договориться, вот почему мы всё время воюем. Эскаранцы хвалят гурта, только когда наши учёные найдут развалины какого-нибудь их великого города. Тут сразу начинаем ахать — какое чудо мы разрушили! Всем сразу становится стыдно, а потом как ни в чём не бывало затеваем новую свару, и дело опять заканчивается тем же!

Вдруг осознаю, что кричу. Как бы гурта не услышали. Есть у Фейна такое неприятное качество — вечно за живое заденет. Поспорить готова, он это делает специально.

— Мне очень неприятно, что приходится признавать их хорошие качества, — добавляю я, на этот раз тише. — Ненависть к врагу должна быть чиста, подобно боевому клинку. Нельзя позволять себе восхищаться врагом, или у тебя не хватит духу убить его.

Фейн смотрит на землю меж раздвинутых колен и о чём-то размышляет.

— У нас есть… как это… поговорка. По-вашему примерно вот так. Ненависть похожа на огонь. Того, кто разжигает её в сердце, она сожжёт.

Уже придумываю язвительный ответ, но потом передумываю. Очень хорошая пословица, правильная и всё такое, но добрые советы, которым ты не в состоянии последовать, всегда раздражают. Что он мне предлагает — перестать ненавидеть? Как просто. Может, мне тогда ещё день с ночью местами поменять?

Не успеваю об этом подумать, как вдруг замечаю, что света в пещере стало меньше. Глазам своим не верю.

— Готова? — спрашивает Фейн, поднимаясь на ноги.

Молча смотрю на него, не в силах выговорить ни слова. Темнеет прямо на глазах.

— Что это такое? Почему свет пропадает? — спрашиваю я.

— Мы это называем полусвет, — поясняет Фейн, вставая на ноги.

— И ты знал заранее? Столько времени провёл под землёй и не сбился с ритма?

— Для нас это есть жизненно важно, — отвечает Фейн. — Инстинкт.

Слышу звук отпущенной тетивы, и через секунду в его сторону летит стрела. Но этого времени достаточно, чтобы я успела оттолкнуть его в сторону. Стрела пролетает так близко, что задевает его волосы. Из темноты пещеры у нас за спиной раздаются громкие ругательства.

Пускаемся бегом. Снаружи становится темнее, и мы несёмся навстречу ускользающему свету. Вторая стрела отскакивает от стены пещеры и, звякнув, падает на пол.

Стремительно забегаем за угол и, не успев дух перевести, покидаем мой мир и врываемся в мир Фейна.

Глава 14

Выход из пещеры — внизу пустынного горного склона. Вокруг — широкая плоская равнина, усыпанная жёлто-коричневыми камнями, и тянется она до самого обрыва. А там — глубокий каньон, окружённый вертикальными отложениями породы и далёкими горными пиками.