Условный переход (Дело интуиционистов)

Кирилл повернулся к хозяину и увидел, что тот смотрит не на него, а на экран компьютера, стоявшего на письменном столе. В левой руке Другич держал видеокамеру, направленную на Кирилла, правой водил по клавиатуре. Это продолжалось около минуты; Кирилл продолжал стоять, боясь шелохнуться.

– Приемлемо, – неизвестно по какому поводу произнес Другич и оторвался от экрана. Он вышел из-за стола с большим пакетом в руках.

– Что это? – спросил Кирилл.

– Будешь задавать вопросы, проработаешь у меня до осени.

У Кирилла мелькнула мысль, что в обмен на долг ему предложат что-то не совсем законное. Он уже готовился отказаться.

– Слушаю вас, – сказал он и гордо вздернул подбородок.

Другич вытряхнул содержимое пакета на стол. Сначала выпало черное кашемировое пальто, затем – что-то темное и волосатое. Последними Другич вытащил несколько тюбиков без этикеток.

– Это на себя. – Другич бросил Кириллу пальто. – Это на твою тупую голову…

Волосатым предметом оказался парик с накладной бородой.

Кирилл отступил на шаг.

– Босс, я…

– Не дергайся. Задание простое. Кафе «Дорида» знаешь?

Кирилл кивнул.

– Тогда считай, что половину задания ты уже выполнил. Сейчас ты наденешь все это, и я отвезу тебя… Где остановилось семейство Патриции?

– В «Ядране».

– Значит, в «Лангомаре». Кстати, что их занесло сюда в декабре да еще под Рождество?

– У ее отца какие-то дела на побережье.

– Ладно, это неважно. В гостинице снимешь номер, заплатишь за три дня вперед. Назовешься вот этим именем, – Другич показал Кириллу кредитную карточку, но в руки не дал. – Отдам позже, – пояснил он.

– Что потом?

– Потом ты возьмешь такси и дашь адрес «Дориды». Спокойно войдешь в кафе и скажешь бармену, что двадцать пятого сентября ты заходил к ним, одолжил фонарь, а в залог оставил часы марки «Омега». – Другич вывел на экран снимок часов. – Посмотри и запомни.

– Дорогие?

– Да. Как только часы окажутся у тебя, позвони мне и возвращайся в гостиницу. Я скажу, что делать дальше.

– А если бармен меня не узнает? То есть не примет за того, другого…

– Примет. На всякий случай покажешь ему…

К изумлению Кирилла, Другич вытащил из кармана куртки большой железный гвоздь и несколько серебряных монеток.

– Если бармена не убедит твоя физиономия, то, возможно, убедят эти предметы. Только не переигрывай, понял?

– Понял, – произнес Кирилл неуверенно. – Это законно?

Впрочем, ответ был ему очевиден. Хозяин нахмурился:

– Ты собираешься торчать здесь до осени?

– Вы хотите сказать, что если я все это выполню, вы простите мне те восемь тысяч?

– Даже позволю разбить еще одну яхту, – ухмыльнулся Другич. – Любую, кроме «Сирены».

Сорокафутовая «Сирена» была его гордостью. Кириллу страшно было подумать, что бы с ним стало, если бы он взял для прогулки в Венецию эту яхту. Наверное, Другич заставил бы его ограбить банк.

– Я согласен, – сказал Кирилл.

– Я и не сомневался.

– А фонарь? – вспомнил Кирилл. – Я должен вернуть им фонарь?

– Заплатишь, сколько попросят. Наличные есть?

– Есть.

– Тогда приступим к перевоплощению…

Кирилл принялся натягивать пальто, но Другич сказал, что пальто он наденет в последнюю очередь. Сначала надо состарить Кирилла лет на десять – пятнадцать. Для этой цели была использована мазь из одного из тюбиков.

– Она долго действует? – спросил Кирилл.

– Столько, сколько надо. После дела вымоешь лицо и смажешь кремом против морщин. По дороге я тебе его куплю. На ночь сделаешь маску. Назавтра все следы исчезнут. Чтобы эта мазь быстрее подействовала, – показывая, где мазать, говорил Другич, – надо бы минут на двадцать сунуть твою голову в морозилку.

– Как это? – опешил Кирилл.

– Шучу… Теперь клей…

Кирилл приклеил бороду, надел парик и пальто. Другич попросил его пройтись по комнате.

– Перед окном не маячь, – предупредил он.

Кажется, его все устраивало. Они обсудили детали и отрепетировали поведение Ки рилла в кафе. Затем Другич отвел его в соседнюю комнату и велел ждать примерно час, – столько времени требовалось, чтобы подействовала мазь. Кроме того, Кириллу надо было привыкнуть к новому образу. Закрыв дверь в комнату на ключ, Другич оставил его одного.

В половине двенадцатого Кирилл вошел в кафе. Его колотило от волнения. «В этом гриме, – сказал ему Другич перед расставанием у гостиницы, – твое волнение будет видно только по глазам. Они уже сейчас у тебя бегают. Но ты не бойся. Запомни, ты волнуешься потому, что тебе могут не вернуть дорогие часы. За три месяца их могли пять раз продать и перепродать».

Внутри не было ни одного посетителя. Заметив клиента, бармен перестал убеждать робота-уборщика в том, что красная плитка на полу вовсе не красная, а испачканная и что к вечеру ее нужно сделать такой же желтой, как и большинство остальных. Он взял полотенце и бокал и принялся тереть их друг о друга так усердно, будто до прихода Кирилла кто-то убедил его в том, что от трения бокал изменит прозрачный цвет на какой-нибудь другой.