Успех

Он поужинал в небольшом, напоминавшем пивнушку зале, при Палас-отеле, так называемом «погребке», куда заглядывали по большей части местные жители. Там он крупно поскандалил: ему не хотели верить, что за него платит барон Рейндль. После этой стычки настроение у него поднялось, и он завернул в какое-то кафе, уселся там и закурил. Потом решил почитать газету. Потребовал «Роте Фане», крайне оппозиционную берлинскую газету. К его большому удивлению, «Роте Фане» в кафе получали. Но, как объяснил кельнер, в данный момент ее читает вон тот господин в противоположном углу. Каспар Прекль увидел, что господин в углу читает какую-то другую газету, но на его столике лежит целая стопка газет. Прекль подошел и спросил, свободна ли «Роте Фане». «Нет», — ответил незнакомец высоким, скрипучим голосом. «Когда она освободится?» — спросил Каспар Прекль. Незнакомец, прищурившись, взглянул на него и весело ответил: «Может, через час, а может, через два». Каспар Прекль, оглядев незнакомца, отметил про себя, что этот рыжеволосый человек с морщинистым, странно оголенным лицом и продолговатой головой, плечист и крепок. Но Каспар Прекль пребывал в сильнейшем раздражении и нуждался в разрядке; и потому, невзирая на очевидную опасность, разворошил стопку газет и отыскал «Роте Фане». Тут незнакомец свободной рукой ухватился за палку с подшивкой газет с другого конца. Каспар Прекль одной рукой крепко держал палку, а другую занес над головой незнакомца. «Я бы вам не советовал, — своим скрипучим голосом весело сказал господин, внимательно наблюдая за Каспаром Проклей. — Если вы не владеете приемами джиу-джитсу, ваше дело гиблое». Еще раз взглянув на незнакомца, Каспар Прекль подумал, что тот прав. «Кстати, зачем вам нужна «Роте Фане»? — продолжал незнакомец. — Если вы всерьез интересуетесь политикой, можете сесть за мой столик и прочесть газету здесь». Каспару Преклю этот человек понравился, и он присел за столик. Господин вежливо протянул ему «Роте Фане», прищурясь, посмотрел, что именно Каспар Прекль читает, и увидел, что то была статья о значении художественных музеев в большевистском государстве.

— Вам не кажется, что этот тип пишет чушь? — спросил господин.

— Боюсь, не найдется и десяти человек, способных сказать по этому поводу что-либо путное, — нелюбезно ответил Прекль. — Это область совершенно неизученная.

— Я потерял целый год, — весело проскрипел незнакомец, — пока не пришел к выводу, что марксизм имеет для меня смысл, а затем — еще год, прежде чем обнаружил, что он не имеет для меня никакого смысла. — Каспар Прекль быстро, испытующе взглянул на него своим глубоко запавшими глазами и снова погрузился в чтение «Роте Фане».

— Трудность для меня заключается в том, — продолжал Тюверлен, — что я занимаю межклассовую позицию. Ведь я все-таки писатель…

— Дадите вы мне наконец спокойно читать? — зло, но тихо произнес Каспар Прекль.

— В настоящее время, — весело продолжал скрипеть господин, — я убежден, что побудительной причиной моих действий является удовольствие. Только удовольствие. Понимаете? Одна из античных пьес — сплошная апология удовольствия. В этой пьесе удовольствие воспринимается, в сущности, как симбиоз цивилизующего разума с естественным инстинктом. Пьеса эта была создана человеком по имени Еврипид, и называется она «Вакханки». Вы ее, случайно, не читали?

— Нет, не читал, — ответил Прекль, откладывая в сторону газету, — но я согласен с вами, эта статья — сплошная ахинея. — Он более внимательно посмотрел на своего соседа по столу. — Кстати, что за чушь вы тут несли насчет удовольствия и социологии?