Успех

Письмо пришло с пачкой другой корреспонденции. Экономка Агнесса отнесла всю пачку доктору Гейеру и занялась в кухне приготовлением ужина. Вдруг из хозяйского кабинета донесся пронзительный крик. Крик не умолкал, ни на секунду не прерывался; вбежав в кабинет, она увидела, что адвокат стоит у дверей, все так же визгливо завывая, как животное или наказанный ребенок, и равномерно бьется головой о дверной косяк.

Глазастая экономка ухитрилась прочесть письмо, которое так потрясло адвоката. Отправлено оно было из Мюнхена, написано очень туманно, внизу стояла только буква Э. Но желтолицая сразу догадалась, кто его писал, — тот подонок, кровопийца, — и хотя не могла бы ясно и последовательно пересказать содержание, но все же главное в нем ухватила и поняла, почему кричал депутат Гейер. Г-н Э. писал, что до него дошли слухи, будто доктор Гейер собирается от имени социал-демократической партии сделать запрос в рейхстаге по поводу убийства служанки Амалии Зандхубер. Говоря по совести, ему начхать на все, что предпримет берлинское правительство, — он в Мюнхене чувствует себя в полной безопасности. Но, любя ясность во всем и желая, чтобы г-н депутат располагал полной информацией, доводит до его сведения, что некие денежные суммы, предоставленные доктором Гейером в распоряжение лица, пишущего эти строки, были истрачены на совершение того самого акта, о котором шла речь, и, по мнению Э., разумно истрачены. Следующая фраза начиналась с красной строки. Э. писал, что, судя по всему, доктор Гейер не только не сочтет, что они были истрачены разумно, но, напротив, решит, что выброшены на ветер. Э. считает, что у людей со столь различными взглядами не может течь в жилах одинаковая

кровь. К сожалению, пока чертовски мало способов установить это с полной очевидностью. Но один способ все же есть, и при определенных условиях он дает несомненные результаты. И дальше Э. излагал метод кенигсбергского профессора Цангемейстера и предлагал доктору Гейеру сделать кенигсбергскую пробу крови.

Вот что прочитала экономка Агнесса в письме, адресованном доктору Гейеру. Написано оно было туманнее и длиннее, чем изложено здесь, но она догадалась, о чем идет речь. А этого было достаточно, чтобы понять, почему кричал доктор Гейер.

С момента получения этого письма экономка начала замечать разительную перемену в поведении своего хозяина. До этого он всегда проявлял мужество — во всяком случае, трусом никогда не был. Даже покушение в Мюнхене во время процесса Крюгера никак на нем не отразилось, не оставило следа, не считая легкой хромоты, результата ранения. А сейчас он вдруг стал бояться этого давнего покушения, хотя с тех пор прошло много месяцев. Однажды Агнесса застала его у входных дверей: он стоял, шатаясь, пепельно-серый, и никак не мог нащупать замок. Ему чудилось, что кто-то крадется за ним и вот-вот ударит сзади. В другой раз он глубокой ночью вызвал Агнессу к себе в спальню. Доктор Гейер буквально обливался потом. Пришлось ей вместе с ним обыскивать квартиру: он был твердо уверен, что где-то в комнате прячется министр Кленк.

Он не ответил на то мюнхенское письмо. Запрос тоже пока был отложен. Постепенно доктор Гейер успокоился, меньше терзался страхами. Возбуждение улеглось.

Он набросился на работу. Устраивал совещания с товарищами по партии, накупал газеты, собирал материалы, рылся в них. Звонил по телефону, посылал телеграммы мюнхенским политическим единомышленникам. Прошла неделя, вторая, и только тогда социал-демократы сделали давно ожидаемый запрос по поводу положения дел в Баварии. Впрочем, запрос касался не убийства служанки Амалии Зандхубер, а так называемого зендлинговского сражения.