Успех

«Господин фон Рейндль, генеральный директор «Баварских автомобильных заводов» и «Дунайской пароходной компании», фактический владелец пивоваренного завода «Капуцинербрауэрей» и газеты «Генеральанцейгер», совладелец ряда других предприятий, безусловно занимающий ведущее положение среди баварских промышленников, несмотря на свою принадлежность к партии баварских автономистов, все же не соответствует обычному представлению о баварцах. Сейчас ему под пятьдесят, в молодости же он слыл тем, что в Мюнхене принято называть «фруктец» или же «блудный сын». Он много путешествовал, проявляя странные, необычные для мюнхенца пристрастия. Возвратившись в Баварию, господин фон Рейндль стал кумиром немногочисленных местных бонвиванов. Вероятно, именно с того времени и прилепилось к нему прозвище «Пятый евангелист». Это прозвище, несмотря на его туманный смысл, сохраняется за ним вот уже целых двадцать лет. Молодой человек необычайно красивой наружности, он со своими иссиня-черными волосами и пушистыми усами резко выделялся в среде мюнхенцев. Красоту он, вероятно, унаследовал от своей бабки, Марианны фон Плачотта, портрет которой король Людвиг Первый заказал для «галереи красавиц» в своей резиденции. В те времена фон Рейндль был предметом безграничного обожания всех без исключения мюнхенских дам, душою всех празднеств, начиная от великосветских балов и кончая пирушками простонародья в пивных погребках, и наряду с принцем Альфонсом — одним из самых популярных людей в городе. Однако, несмотря на изящество, светскость, успех у женщин, этот отпрыск богатой, старинной и аристократической семьи ни при дворе, ни в «Купеческом клубе», ни в обществе, ни в «Мужском клубе» никогда не пользовался особыми симпатиями».

Дойдя до этого пассажа, г-н фон Рейндль удивился — он прежде не замечал ничего такого, о чем писал берлинский журналист, и ни разу никто не говорил ему об этом. Но теперь, научившись с годами более трезво смотреть на прошлое, он нашел, что автор фельетона, пожалуй, прав, и улыбнулся не без некоторого удовлетворения.

«Характер и судьба Андреаса Рейндля, — читал он дальше, — резко изменились, когда после преждевременной кончины Рейндля-старшего в его руки перешло управление многочисленными предприятиями. С невероятной энергией он окунулся в деловую жизнь, не отказываясь, впрочем, и от личной, по-прежнему весьма бурной. Уволил ряд старых служащих, своевременно почувствовал неизбежность войны и вовремя перестроился. Вопреки всем мюнхенским традициям, установил выгодные связи с тяжелой промышленностью Запада».

Вспыхнул сигнал телефонного аппарата. Г-н фон Рейндль не обратил на него никакого внимания. Поднялся, и, тяжелый, массивный, заходил взад и вперед по комнате, не выпуская из бледных, пухлых рук журнала в ядовито-зеленой обложке.

«Этот глава баварских промышленников, — читал он дальше, — слабо разбираясь в технике, острым чутьем сумел уловить, откуда дует ветер. Он основал первое в Германии общество воздушных сообщений и немецкий автомобильный завод. Когда во время войны наиболее крупные промышленники делили между собой страну, «сферой влияния» г-на фон Рейндля была определена Юго-Восточная Германия. Но господам с Рейна и Рура не всегда удавалось удержать этого деятельного господина в пределах его «владений» и отстранить от других начинаний.

Фон Рейндль резко отличается от остальных крупных промышленников. Создается такое впечатление, будто он производит автомобили не для того, чтобы делать деньги, и еще меньше — для того, чтобы делать автомобили, а просто потому, что ему доставляет удовольствие самый процесс производства. В сущности, ему доставляет удовольствие производить в огромном количестве автомобили и пиво, вдохновлять националистические боевые союзы и бурлящую толпу, управлять судоходными линиями, газетами и гостиницами. Он оказывал большую поддержку искусству, исходя, впрочем, только из своих собственных пристрастий. Когда в недавнем прошлом парламент из тупого упрямства лишил дотации мюнхенскую картинную галерею, фон Рейндль выложил требуемую сумму из своего кармана. Он содействовал также покупке государством картины «Иосиф и его братья», вызвавшей столь шумные споры. Многие мюнхенцы видят в нем сумасброда. Дела, религия, любовные увлечения, произведения искусства в жизни Пятого евангелиста сплелись в один клубок. Для внимательного наблюдателя единственным бесспорным мотивом его действий, наряду с пресловутой смятенностью баварской души, были любопытство, жажда сильных ощущений, погоня за сенсацией».