Успенский мост

Не найдя ничего путного, Лика, ещё раз оглянувшись на приоткрытую дверь, где гостья отеля сыпала ругательствами, решила посмотреть «документы». Всё оказалось пусто, как и на жёстких дисках. Ничего, ни одной папки или файла – только бледный фон операционки. Ни баз, ни таблиц регистрации, ни списков постояльцев. Даже корзина пустая.

Закрыв все окна, Лика вышла из-за стойки. Дверь тут же отворилась, из комнаты администратора вышли двое. Главврач, длинная многобуквенная фамилия которого потерялась где-то в недрах памяти, вежливо кивнул и направился прочь от стойки, ведя под локоть раскрасневшуюся крашеную блондинку с короткой стрижкой. Она еле передвигала ноги, вращая осоловелыми глазами и заваливаясь на доктора.

– Вам помочь? – полноватая девушка-администратор с круглым неживым лицом подошла совершенно бесшумно и демонстративно села в своё кресло.

– Да, простите, не знаю, как вас зовут. – Лика изобразила вежливую улыбку.

– Кристина, – после небольшой паузы ответила администратор, не меняя каменного выражения землистого лица.

– Кристина, – улыбка ещё шире, тон напевнее, – скажите, где здесь можно покурить?

– Не знаю. Не курю. – Кристина сосредоточенно уставилась в монитор и деловито защёлкала мышкой.

Лика уже сделала шаг прочь от стойки, но остановилась.

– Кристина, скажите, а кто-нибудь из постояльцев уехал перед обедом?

Администратор перевела на Лику тяжёлый взгляд слегка выпученных водянистых глаз и почти яростно прошипела:

– Наблюдение за гостями в ваши обязанности не входит. Вас санитаркой сюда взяли? Вот и мойте полы.

– С чего ты взяла, что я за кем-то наблюдала? – Лика упёрлась локтями в поверхность стойки и уставилась на администраторшу.

Та беспокойно заёрзала, потом снова повернулась к своему компьютеру.

– Вы мешаете мне работать, – кашлянув, проговорила Кристина, деловито глядя в монитор.

– Пасьянс раскладывать. Да, это очень ответственное занятие.

– Не твоё дело, поломойка.

– Лучше быть поломойкой, чем жиробасиной. – Не дав Кристине ответить, Лика отвернулась и быстро пошла к выходу.

Влажный весенний ветер пронизывал до костей, и Лика пожалела, что не надела куртку. Зябко ёжась, она быстро осмотрела пустой квадратный внутренний двор со скамейками и круглой клумбой, чернеющей мокрой землёй, а потом направилась за угол санатория. Конечно, место далеко не райское, но мама приложила усилия, чтобы её сюда устроить, так что лишний раз мозолить начальству глаза курением не хотелось.

Пройдя по чистой мокрой дорожке, Лика оказалась на небольшой развилке. Чёрные тротуарчики петляли между газонами с талым снегом и огибали рогатые фонари, стилизованные под газовые. Поворачивая то в одну сторону, то в другую, Лика добралась до высокого бетонного забора. За высоченной сплошной стеной, сверху тёмно-серой от влажности, виднелось только серое небо и кружащие в нём чёрные точки-птицы. Лика брела вдоль непомерно высокой ограды, снова включая и выключая смартфон, который продолжал показывать несуразные даты и ни в какую не желал работать. Свою сигарету выкурила в самом дальнем углу санаторского сада и направилась назад.

Рабочий день завершился, когда за окнами уже разлилась апрельская чернильная ночь. Почему-то в сельской местности небо кажется темнее по ночам, да и воздух, бесспорно, чище. По крайней мере, с Добромысловым не сравнить. Хотя тот кретин уже атмосферу не загрязняет. Чтоб его, ведь это он виноват, что Лика застряла в этой дыре. Его самого бы куда-нибудь засунуть. С другой стороны, может он уже сидит где-то в каком-нибудь котле, наполненном ядовито воняющей химической жидкостью. От мысли о том, с каким удовольствием Лика подбросила бы дровишек под его котёл, даже настроение улучшилось.

Выключив свет и забравшись в постель, Лика снова достала смартфон, чтобы хоть как-то отвлечься. Но аппарат так и не заработал, за что полетел в дальний угол. Борясь с нестерпимым желанием закурить, от которого аж в животе дрожало, Лика встала и подошла к окну.

Стилизованные фонари не светили, только луна, так что ночное «Черноречье» представляло собой множество переплетающихся теней от мрачно-фиолетовых до сажево-чернильных. Спать почему-то не хотелось, хотя от дневной санитарской работы ныли руки и ноги. Сбежать нельзя, даже позвонить не получается. Люди кругом хмурые, неразговорчивые. Работа грязная и бестолковая. Пустая трата времени, сил и способностей, которым вполне можно было бы найти более достойное применение.

По двору скользнули острые белые лучи. Чёрная машина мягко подкатила к парадному входу. Фары выключились, с водительского места выбралась длинная тощая тень. Спустя секунду из дверей санатория вышли двое. Высокая фигура сестры-хозяйки узнавалась безошибочно даже в ночи, второго рассмотреть не получилось.