Успеть изменить до рассвета

Варя, пренебрегши завтраком, вернулась в свой номер. Подключилась к местному вай‑фаю и взялась штудировать средства массовой информации. Другие общенациональные американские газеты, как респектабельные, так и таблоидные, ничего о происшедшем пока не сообщали. Зато в местной «Лас‑Вегас сан» случившемуся было посвящено вдвое больше строк, чем в «Ю‑Эс‑Эй‑тудэй» — правда, ничего нового не сообщалось. Перепевали все ту же инфу: поддельная регистрация — неожиданный выигрыш — вряд ли речь идет о компании жуликов или сговоре — побег удачника лишь с частью выигранной суммы. Хотя фоторяд оказался богаче: там и фасад «Коринтии», облицованный золотом и сверкающий на солнце; лица посетителей казино, восхищенных удачей и сомневающихся в ее праведности. И, главное, еще пара изображений — видеокамеры наблюдения запечатлели неустановленного везунчика. Рассмотрев их все, Варя даже сомневаться перестала, Кордубцев ли это. Он, точно он.

По результатам анализа прессы она написала еще одну шифровку в центр, приложила ссылки на статьи в «Ю‑Эс‑Эй Тудэй» и «Лас‑Вегас сан». Принцип шифрования был до гениальности прост — она посылала через мессенджер свою собственную фотку. В данном случае схулиганила — отправила селфи на фоне рекламных всполохов Таймс‑сквер. Однако фотка предварительно проходила обработку через программу‑шифратор, которая смещала каждый пиксель в палитре RGB (red‑green‑blue, «красный‑зеленый‑голубой») на несколько единиц в ту или другую сторону. Невооруженным глазом изображение вообще ни разу не менялось, но, если его пропускали через дешифратор, получалась на выходе не только все та же фотка, но и полноценное, полновесное письмо.

В конце скупой и взвешенной информации, что она отправила, полагалось дать свои замечания и предложения — во всяком случае, Петренко так ее всегда учил. Варя и теперь не отступила от традиций — написала, что свое вмешательство в дело на территории США считает излишним и ненужным.

«В самом деле, — подумалось, — как я буду по Америке бегать‑искать Елисея? А найду — и что? Он меня знает в лицо, однажды я от него уже получила, а Буслаев и вовсе…» Девушка вздохнула, вспомнив русофила‑алконавта Василия. Отчего‑то, когда человека не стало, его чудачества и даже подлости стали казаться ей извинительными и чуть ли не милыми.

На предыдущую шифровку о том, что она собирается посетить олигарха Корюкина в загородном доме в штате Массачусетс, ответа так и не поступило — ни формального разрешения, ни инструкций или указаний.

Однако время перевалило за полдень, а у нее маковой росинки во рту не было. Пора выбираться из номера, пока еще что‑нибудь не задержало.

* * *

В итоге в следующий раз свою почту она проверила только поздно вечером.

День был заполнен приятными тратами собственного времени (принадлежавшего вообще‑то комиссии) и личных денег. Сначала съездила на катерке к статуе Свободы и покаталась по Ист‑Ривер — холод выдувал все мысли, пряталась на застекленной палубе. Потом решила, что надо что‑нибудь приобрести сувенирное Данилову — остановилась на тривиальной майке с Бруклинским мостом. Потом в универмаге «Мэйсис» долго искала себе платье — кто его знает, что за формат будет у завтрашней встречи в особняке на мысе Код? Вдруг что‑то вроде приема, а у нее в арсенале только джинсы да деловой костюм. Хорошо хоть туфли, практически новые и модные, догадалась с собой захватить.

А потом, прямо с покупками, перехватив на улице очередной хот‑дог, заявилась на мюзикл «Мэри Поппинс». Право слово, когда она еще на Бродвее окажется и где смотреть музыкальные спектакли, как не здесь! В этот раз режим дня налаживался, удалось не задремать, а яркие мелодичные песни вымывали из крови грусть, уныние и досаду, вдохновляли на великие дела.

В итоге в номере оказалась ближе к двенадцати. Посмотрела почту. Там было письмо с новым заданием с формального места работы, из «Ритма‑21», ласковое, веселое и доброе послание от Данилова: дома никаких новостей, и это лучшие новости. А еще — депеша от Марголина. Тоже фотография, надо думать, с шифровкой внутри, с короткой и незатейливой припиской «Привет из Москвы!». Но вот что было изображено на той фотографии — почему‑то ее сердечный друг Данилов! Съемка явно сделана скрытой камерой — Алексей не знает, что его снимают, озабочен, слегка нахмурен, шагает по двору дома, где они живут, на Новослободской — от подъезда к машине. И снято совсем недавно — на заднем плане лежит снег, а на шее возлюбленного повязан шарф, который она ему только что, на Новый год, подарила. Вот что это, спрашивается? Шутка такая? Незатейливый гэбэшный юморок? Или предупреждение? Дескать, Большой Брат смотрит на тебя, не вздумай там, за океаном, опьяниться воздухом свободы? Помни, что у тебя на Родине остался некто вроде заложника?