Устал рождаться и умирать

В тот самый миг тучи затмили луну, среди туманной дымки нахлынули воспоминания о моей бытности Симэнь Нао — сладостные и горькие. Свиньёй я осознавал себя чётко и ясно, человеком — смутно. Да, я умер много лет назад, безвинно, незаслуженно ли, должен был умереть или нет — не важно, урождённая Бай вправе заниматься этим с мужчинами. Невыносимо было, что Хун Тайюэ так честит её. Этим он унижал не только её, но и меня, Симэнь Нао. Словно множество светлячков запорхали в голове, они собрались в пылающий огненный шар, всё замерцало бирюзой блуждающих огней — и червячки, и люди. Я бросился вперёд, чтобы столкнуть его с Бай, а на пути попались его сокровища. Их откусывать я вообще-то не собирался…

Да, последствия минутной ярости не предугадаешь. Урождённая Бай в тот вечер удавилась на балке в червоводне. Хун Тайюэ доставили в уездную больницу, его удалось спасти, но он остался сумасбродом с жутким характером. Самое печальное то, что меня заклеймили как страшного злодея в образе животного; повсюду ходили слухи о моей тигриной свирепости, волчьей безжалостности, лисьей изворотливости, кабаньей отчаянной смелости. С тех пор и развернулась охота на хряка, к ней привлекли множество людей и немалые средства.

Паршивец Мо Янь пишет, что после случая с Хун Тайюэ я продолжал творить бесчинства по всему Гаоми, калеча крестьянский скот. При этом он отмечает, что народ долго ещё не отваживался опростаться на природе: а ну как вытянут все кишки, тут и конец. Как я уже говорил: плетёт всё, что в голову взбредёт. На самом деле, покалечив Хун Тайюэ в помрачении ума, я в ту же ночь вернулся на косу семьи У. Ко мне пристали несколько самок, но я с отвращением отпихнул их в сторону. Чувствуя, что всё просто так не закончится, я отправился за советом к Дяо Сяосаню.

Когда я описал в общих чертах, что произошло, он вздохнул:

— Похоже, брат Шестнадцатый, любовь забыть непросто. Я давно приметил, что у вас с урождённой Бай взаимная симпатия. Дело прошлое, что тут судить, правильно это или нет… Давай лучше пошумим, устроим им представление, а?

Последующие события описаны у Мо Яня довольно точно. Дяо Сяосань велел мне собрать всех молодых и здоровых кабанов на песчаной дюне перед сосновым леском. Старина Дяо, как ветеран-наставник, пробежался по славной истории борьбы наших предков с людьми и хищниками, поведал о выработанной ими стратегии:

— Расскажи этому молодняку, о Великий Вождь, как нужно покрывать себя сосновой смолой и кататься в песке; снова покрывать себя смолой и опять кататься в песке…

И вот, месяц спустя на наших телах образовался слой золотистой брони. Ножом не пробьёшь, а при ударе о камень или дерево только треск раздаётся. Поначалу в ней было неловко, но вскоре привыкли. Старина Дяо научил нас и кое-каким боевым приёмам, например, как прятаться, как внезапно атаковать, как держать оборону, как отступать и так далее. Объяснял очень толково, будто за спиной у него сотня сражений. Мы без конца ахали, мол, почтенный Дяо, вы в прошлой жизни точно были военным. Он лишь презрительно усмехался, оставляя нас в неведении. Когда к нам на косу перебрался по глупости волк, тот самый, что натворил столько злодейств, он, верно, поначалу посчитал, будто мы ему не соперники, но тут же скис, обнаружив, что шкуру нашу не прокусить, что она твёрдая и гибкая как сталь. Мои сыновья и внуки — как я уже говорил, — сперва смяли его в лепёшку, а потом разорвали на куски.