Уставшая от любви

– Да потому что он ударил ее! Мы же только что говорили о синяке под ее глазом! Какая еще деталь компьютера? Да глупости все это! Это Сережа распускал руки, я точно знаю! Представьте себе, возвращается Лена Юдина домой со свидания с Сережей, родители видят ее синяк… Понятное дело, родители возмущены, отец решает поговорить с любовником дочери, отомстить, наконец, за нее. Вот поэтому бьет его. Таким образом, у Сережи появляется точно такой же синяк под глазом, что и у Юдиной. Саша, я понимаю, что как бы не имею права вмешиваться в ход следствия, но я очень хочу встретиться с Юдиными, со всеми… Я все понимаю, доказательств их связи с Сережей у меня нет, одни только разговоры, свечку, что называется, никто не держал, но вот о побоях поговорить с отцом сам бог велел.

Мишин пожал плечами. А что он мог мне сказать? Или отказать?

– А я думал, что вас заинтересует этот женский шкаф, – сказал он. – Что вы первым делом захотите найти женщину, которая его прятала.

– Его или его труп? – захотела уточнить я.

– Трудно сказать. Но в доме, где он был и где его, возможно, застрелили, были красные розы. Конечно, ваше право встречаться с теми, кто, по вашему мнению, был каким-то образом связан с Голтом.

– Вот если бы я, к примеру, убила человека, мужчину, то труп выбросила бы из окна. Посудите сами, не тащить же его по лестнице – можно наткнуться на соседей. Даже ночью! А так – застрелили, скинули из окна и – готово дело!

Я сказала это так эмоционально и так уверенно, что на месте Мишина включила бы меня сразу же в список подозреваемых. Да чего там, сделала бы меня пунктом первым!

Но Мишин ничего такого не почувствовал, ему и в голову, конечно, не пришло, что перед ним сидит потенциальный убийца, женщина, которая могла бы совершить реальное убийство. Он улыбнулся мне, пожелал удачи, я спросила его, когда можно забирать тело, он сказал, что через несколько дней, и на этом мы бы с ним и расстались, если бы он вдруг не вспомнил:

– А Лиза Воронкова… Мы проверили на ДНК содержимое презерватива. Они были любовниками, это факт.

Я выругалась и выскочила из кабинета, хлопнув дверью.

Адрес Юдиных у меня, само собой, был. А как иначе? И номера телефонов тоже – я хорошо платила своему знакомому сыщику.

Его звали Михаил Семенович. Преподаватель географии в престижном лицее. Я позвонила ему, представилась следователем следственного комитета и назначила ему встречу в кафе, неподалеку от его работы.

Как было не обмануть? Не могла же я представиться ему женой любовника его дочери? Вернее, уже вдовой. Он наверняка отказался бы от встречи.

Почему-то я была уверена, что Михаил Семенович Юдин и есть тот самый человек с фотографии. И когда я увидела его, входящего в летнее кафе, то предположения мои подтвердились. Подумалось еще тогда, что во мне умирает талант следователя. Хотя чего уж там, любой человек мог бы догадаться, что артиста могут бить за дело и что люди, которые проникают в гримерку, не только маньяки или поклонники.

Он тоже меня узнал. И неудивительно. Все-таки у меня довольно яркая внешность, во-первых, во-вторых, мою фотографию помещали не единожды на обложках журналов не только в качестве супруги известного актера Сергея Голта, но и как перспективного московского ресторатора.

Моя Катя, когда поднимается вопрос о моей популярности, лепит мне прямо в лоб: они все запоминают тебя вот по этой чудесной родинке над верхней губой.

И впрямь, родинка у меня что надо. Маленькая, аккуратная, придающая моему лицу неповторимость и пикантность. Вот будь она чуть крупнее, я давно бы удалила ее оперативным путем. А так она – настоящее украшение. Сколько раз мужчины целовали ее! «А что было бы, будь ты настоящая красавица, – режет правду-матку Катя, – своими поцелуями твои любовники бы попросту стерли ее!»

Всегда спрашиваю себя, а что мешает мне говорить Кате правду? Должно быть, она всегда опережает меня, называя детали своей уникальной внешности своими именами и подшучивая над собой. Так что мне уже ничего как бы и не остается.

«Еще не родился мой Босх», – говорила она, разглядывая себя в зеркало.

На Юдине была белая рубашка с галстуком темно-синего цвета в белую крапинку, черные брюки. В теле, довольно симпатичный брюнет без лысины, с аккуратной прической. Лицо холеное, бледное, с хорошей кожей. Темные глаза умные, внимательные.

Он сел напротив меня, сразу же, повторюсь, узнав меня, достал из кармана большой носовой платок и промокнул им свое влажное от пота лицо.

– Я как чувствовал, что вы никакой не следователь, – сказал он с грустью в голосе. Не было в нем ни внешней агрессии, одна только тоска во взгляде. – Я только вчера вечером был в следственном комитете, и следователь, который ведет дело вашего мужа, госпожа Соловей, мужчина. Но глупо было бы предполагать, что после всего, что произошло, не последует какой-то реакции. Да, я виноват, я вел себя как идиот. Но меня словно переклинило, когда я ворвался к вашему мужу в гримерку… Госпожа Соловей, у вас есть дети?