Уставшая от любви

Да, это была не квартира, а музей! Чего в ней только не было! Права была Юдина, у Лизы водились деньги. И немалые. Если бы не этот факт, может, и не посмела бы она приблизиться к Сереже. Да и он вряд ли стал заглядывать в грязную берлогу, чтобы справить свою сексуальную нужду. Квартира Лизы была огромная, светлая, в престижном доме с консьержкой (которая не могла меня не впустить уже хотя бы по тому, как уверенно я вошла, кинув небрежно «К Воронковой!», не говоря уже о моих брилллиантах, которые не раз играли свою сверкающую роль пропуска в разные места).

Очень красивая мебель, картины, антикварные вазы, украшения, ковры. При всей общей захламленности квартиры, которая напоминала филиал антикварного магазина, в целом она выглядела чистой, привлекательной. По всей квартире распространялся аромат лимонов. Я удивилась, пройдя с хозяйским видом на кухню, где на столе были рассыпаны штук пятнадцать разрезанных лимонов, лежал пучок свежей мяты и два хрустальных высоких графина. Словом, моя придурковатая соперница, одна из самых непостижимых любовниц моего мужа, готовила домашний лимонад, такой же, как каждый день готовила я сама! Должно быть, промелькнуло у меня в голове, ее научил этому Сережа.

– Что вам здесь нужно? – спросила совсем уж нормальным тоном Лиза, нервно почесывая пальцем свою щеку.

– Ты что, антиквариатом торгуешь? – спросила я, беря одну половинку лимона и отжимая сок в графин. Сок потек по моим пальцам.

– Нет, папа.

– Ясно. А твой папа знает, что ты собиралась зачать от моего мужа?

– Знает. Он против, конечно.

– А все эти шляпки, цветочки и прочая дребедень – ты нарочно разыгрываешь из себя полоумную?

– Нет, ничего я не разыгрываю. Просто живу в своем мире, – сказала она, нахмурившись.

Все равно клиника, подумала я, двигаясь дальше по квартире в поисках любовного гнездышка. И я его нашла. Огромная резная кровать темного дерева, кружево, балдахин. Действительно, почему бы после спектакля не поваляться здесь в обнимку с уступчивой и все позволяющей дурой?

Была бы здесь моя Катя, она бы сказала: «Не жалей ты своего Голта. Туда ему и дорога».

Я словно услышала ее голос!

Красных засохших роз в квартире было больше чем достаточно. Конечно, цветы оставлял здесь Сережа. Ведь он редко когда выходил из театра после спектакля без охапки цветов от поклонниц.

– Розы бы надо выбросить, – заметила я тоном хозяйки.

– Выброшу, – закивала эта девочка-женщина. – Хотите чаю? У меня есть очень хороший, мне папа привез из Китая.

Мы сидели за столом и разговаривали. Думаю, у нее был один из тех редких случаев шизофрении, когда в момент прояснения рассудка она казалась совершенно здоровым человеком. Но все же она была больна. Один взгляд ее чего стоил!

– Лиза, ты знаешь, кто убил Сергея? – спросила я ее прямо.

– Да я уже говорила и еще раз повторю – Лена Юдина! Она ревновала Сергея ко мне, но ничего не могла поделать – ведь он любил только меня!

– А это ничего, что ты находишься в обществе его законной жены?

– Да, я все понимаю, вы его жена, но только ведь на бумаге! Он любил меня, мое тело, мою грудь…

С этими словами Лиза распахнула пеньюар и продемонстрировала свои белые, острые, с розовыми сосцами груди.

– Лиза, ты это серьезно? – Я кивнула на ее прелести. – Или ты валяешь дурака? Никак не могу понять!

– Вы толстая и некрасивая, Сережа вас никогда не любил. Он любил меня, потому что я молодая, у меня хорошая кожа, как у ребенка! А еще я делала ему подарки, но в основном давала деньги. Я понимала, что ему влом спрашивать у вас, унижаться, а я сама давала ему, мне было для него не жалко.

Прикормила, молодая блудница.

Мне вдруг стало скучно.

– Ты любила его, Лиза?

– Да, очень любила. – Она неожиданно, словно преодолев тысячу зажеванных, проглоченных кадров, составляющих контекст предыстории, разрыдалась. Больше того, она, вдруг увидев в моем лице человека сочувствующего и родного, бросилась мне на шею. Я почувствовала, как по моей щеке и шее потекла теплая влага.

И, странное дело, я вдруг на каком-то инстинктивном уровне, словно эта девочка пробудила во мне спящие крепко материнские чувства, обняла Лизу и заплакала вместе с ней.

Когда мы с ней немного успокоились, я снова спросила ее, кто убил Сережу.

– Лиза, я серьезно. Забудь ты свою ревность к Юдиной. Она же нормальная девочка, она не стала бы стрелять в Сережу. Она тоже любила его. Она скорее убила бы тебя.

– Может, и так, – внезапно согласилась Лиза. – Но кто же тогда его убил? Кто-то же убил!

– А у тебя есть пистолет?

– Конечно, есть!

С этими словами Лиза спокойно выдвинула один из ящиков старинного громоздкого письменного стола и достала большой, тяжелый с виду пистолет.

– И разрешение имеется? – спросила я, мысленно уже рапортуя Мишину о наличии огнестрельного оружия у малахольной.

– Нет, разрешения нет. Но оно имеется у папашки. Так что с этим все нормуль.

Как-то не вязались эти ее романтические наряды и золотые локоны с пробивавшимся время от времени молодежным сленгом. С другой стороны, не в лесу же она жила, общалась со сверстниками.

– Лиза, а у тебя друзья есть?