Уставшая от любви

Но больше всего меня радовало другое обстоятельство: Воронков как бы раскусил меня, словно прочел мои тайные мысли и желания. Получается, что он следил не только за моими профессиональными успехами, но и за личными неудачами, знал о моих унижениях, которым я подвергалась настолько часто, насколько мой муж связывался с другими женщинами. Он сочувствовал мне, быть может, сопереживал.

Я вернулась домой и, переступив порог квартиры, быть может, в первый раз поняла, до меня дошло, что теперь здесь всегда будет тихо. Пусть меня никто не встретит (никто особенно-то и не старался встретить-приветить), зато никто и не расстроит. Что вот как оставила я квартиру, такой же я ее и найду. Все вещи будут лежать на месте. В ванной на полу не будут свалены грязная одежда и мокрые полотенца (уж не знаю, откуда у Сережи были такие странные замашки и привычки, как будто бы нельзя было все сложить либо в стиральную машинку, либо в специальную корзину для грязного белья). В кухне в раковине не будет грязной посуды (Сережа не давал себе труд сложить ее в посудомоечную машину). В спальне постель будет аккуратно застелена (Сережа ни разу за всю нашу совместную жизнь не убирал постель). Список его недействий, направленных на поддержание порядка в доме, можно было бы продолжать до бесконечности. И еще один важный момент: вот сколько денег есть на моих счетах, столько их и будет до тех пор, пока я сама не сниму их и не потрачу на себя. На себя, а не на него, на его друзей, любовниц.

Я приняла душ, набросила на плечи тонкую хлопковую тунику, села на диван в гостиной и осмотрелась.

А если бы решила его застрелить?

Я вспоминала наш разговор с Катей, когда я, находясь в особенно тяжелом психологическом состоянии, узнав о том, что Сережа встречается с Леной Юдиной, придумывала убийство мужа.

Этот вопрос задала мне Катя. Она вела себя как преподаватель, задающий коварные вопросы, чтобы завалить студентку. Рассматривались различные варианты убийства. Отравление я сразу же отмела, поскольку не хотела, чтобы Сережа захлебнулся в собственной рвоте. Да и душить его я не собиралась, и сил не хватило бы, да и не эстетичные все эти убийства. А вот выстрелить в грудь – совсем другое дело. Быстро и наверняка. Вот разве что кровь придется отмывать. Но если рану сразу же прикрыть тряпкой, полотенцем, то можно обойтись, что называется, малой кровью.

– Если бы я решила его застрелить, то сделала бы вот здесь, в этой гостиной, – отвечала я бойко, как хорошо подготовленная студентка.

– Почему?

– Да потому, что, во-первых, эта квартира раньше принадлежала музыкантше, и вот здесь, в углу, стоял кабинетный рояль. И вот она, эта Ирина, концертирующая пианистка, чтобы не портить отношения с соседями, сделала звукоизоляцию стен. Я с ней разговаривала, она очень продвинутая современная дама. Так вот, все стены этой квартиры обшиты сначала матами из базальтовых волокон, которые, в свою очередь, были обложены перфорированными акустическими панелями. Она могла заниматься на рояле круглые сутки, и ее никто не слышал!

– И?

– Застрелила бы я его в гостиной еще и потому, что она находится в центре квартиры, что делает звук выстрела вообще не слышным.

– А может, еще и через подушку?

– Да, еще и через подушку. Правда, не представляю себе, как это будет выглядеть…

– Просто подойдешь к нему с подушкой в руках и выстрелишь.

– Куда, в голову?

– Нет, что ты, его куриные мозги разлетятся по всей квартире!

– Еще скажи, что забрызгают все вокруг… Что тебе жалко стены, картины, но не Сережу…

– Ты сама начала… – поджала губы Катя.

– Извини.

– Ты сейчас глушишь коньяк в моем обществе, а он пьет шампанское в компании со школьницей. И вернется домой только под утро, а то и вовсе не вернется, позвонит тебе и скажет, что у него съемки.

Она медленно, но верно подливала масла в огонь. Чистая провокация. И очень опасная.

Помнится, я тогда с бутылкой в руке остановилась посреди гостиной и свободной рукой сделала движение, как если бы держала пистолет – выстрелила: пиф-паф!

– Думаю, одного раза достаточно, – на полном серьезе заметила Катя.

– Знаешь, мне иногда кажется, что ты ненавидишь его больше, чем я.

– Я вообще не испытываю к нему никаких чувств. Но когда ты начинаешь рассказывать что-то о ней, он причиняет тебе боль.

Если бы не наше с ней железное алиби, я бы могла предположить, что Сережу убила Катя, моя лучшая подруга. Однако мы с ней горазды убивать лишь в мыслях. До сих пор не поняла – хорошо это или плохо. Думаю, что хорошо. На свете есть куда более интересные дела, чем убивать изменщиков-мужей. Можно, к примеру, коллекционировать рисунки Жорж Санд…

Я разложила рисунки на диване и рассматривала их. Сколько жизни было в них, сколько недосказанности и одновременно какой-то точности в изображении характера, эмоции. Взять хотя бы Листа, страстного (иначе и не скажешь!) пианиста! Брызги музыки, нот, музыкального блеска, звуков!