Утерянный рай

Володя долго стоит на дороге, держит собаку за ошейник и смотрит вслед удаляющейся, уменьшающейся фигурке. Легкий, прохладный утренний ветерок шевелит листву на деревьях, а потом вдруг накатывается на поле и громко шуршит жесткими листьями подсолнечника.

Фигурка на шоссе неожиданно оборачивается. Дубравин из невероятного далека, куда он уже ушел за эти три минуты, машет им рукой. Вовуля поднимает ладонь ему в ответ. Пес гулко лает, скребет лапами по асфальту. Но Озеров удерживает собаку и еще долго стоит, ждет, пока Дубравин не исчезает, не растворяется в дымке всходящего солнца.

Часть II

Судьба переселенца

…Начали с кумыса, потом подали чай, а после него – горячий бешбармак, доставлявшийся на конях… Для джигитов-подавальщиков подобрали иноходцев с посеребренными седлами, головы джигитов обвязали белыми шелковыми платками.

Они брали из кухонь блюда с дымящимся мясом и неслись на иноходцах к гостевым юртам, сверкая серебряными украшениями…

М. Ауэзов. Путь Абая

I

Желудь упал на землю. Был он лаковый, тупо-блестящий. И похож на пистолетный патрон. Или маленький зеленый дирижабль.

Долго лежал без толку на земле. Пожелтел.

Приходила дебелая, с грязным пузом свинья. Ела, хрумкая, чавкая. Слюни текли из пасти. Острыми копытцами рвала вокруг землю.

Желудь уцелел. Скатился в ямку, оставленную хавроньей. Черная земля обняла его и дала силу. Лопнула блестящая оболочка, выпустился белый корешок. Ушел вглубь. А с другого бока проклюнулась веточка, и раскрылся зеленый нежный листок. Солнце обогрело и оживило его.

Год прошел. Стало маленькое деревце. В два листочка.

Желудь же усох, превратился в труху.

Началась новая жизнь.

II

Амантай вышел из серой юрты на зеленый горный луг, простирающийся перед нею. Голубой Иссык-Куль далеко внизу бриллиантом переливался под ослепительным солнцем. И белый пароход, за которым тянулся пенный след, казался отсюда игрушечным. Суровые же черные гранитные скалы Ала-Тоо, наоборот, приблизились.

Вчера вечером он не разглядел всей красоты. А сейчас увидел. И задохнулся. «Все прозрачное! Воздух, вода, свет. Как на картине! И белые юрты, как плывущие лебеди на зеленой траве!» – неожиданно для себя поэтично произносит он.

– Амантай-бала! – ласково зовет его вышедший из-за самой большой белой юрты дядя. – Иди умойся и помогай Жакыпу! Сегодня у нас важный день.

Дядя Марат – живое воплощение справедливости эволюции. Прадед его и дед были кривоногими толстяками с вывернутыми наружу жирными губами. Но каждый из них брал в жены первых аульных красавиц. Белокожих пери. Два поколения. И результат налицо. Дядя – высокий, худощавый, с благородной сединой на висках. Одно слово – красавец мужчина-лев. Взгляд его темных с восточным разрезом глаз спокоен и важен.

Агай Марат нравится Амантаю. Не нравится ему другое. То, что дядя приехал сюда «поговорить» с нужными людьми об университете. Школа, книги, отец, друзья учили другому. И хотя перед друзьями Амантай бравировал и хвастался, на самом деле ему было стыдно. Он чувствовал себя униженным. Что, если спросят: «Как ты поступал?» Вот от чего, когда сейчас дядя сказал об этом, все в груди у Амантая напряглось, затопорщилось, уперлось. Не таким он видел свой путь в «начальники». Но дяде перечить не смел. Только искоса глянул и с неохотой пошлепал к Жакыпу. Испортилось настроение.

Дальний родственник секретаря райкома Жакып – плосколицый, медведковатый киргиз – уже ловко раздувал с помощью сапога огромный, пузатый, медно-блестящий, начищенный по торжественному случаю самовар. Синий дымок из прокопченной металлической трубы тянул в сторону юрт. Свежий ветерок разносил запахи кошмы, дымок кизиловых дров, конского навоза.

Молодая жена секретаря райкома уже разожгла огонь под огромным казаном. В пенящемся, кипящем янтарном масле жарились казахские колобки – золотистые баурсаки.

Самовар запыхтел. Жакып отер рукавом клетчатой рубашки пот с плоского загорелого лица. И пригласил Амантая. Они присели на кошме недалеко от самовара и принялись тянуть сладкий чай со сливками.

Жакып так и надувался от важности. Еще бы! Ему, простому аульному киргизу, сам секретарь райкома доверил обслуживать важных гостей из самой Алма-Аты! Больше того. Казахи всегда ставили себя выше киргизов. А тут ему в помощники дали городского казаха. «Ой, бай! Что творится на белом свете! Надо срочно показать этому тощему с сердитыми глазами, что он, Жакып, здесь главный».

– Будешь помогать мне! Твой дядя сказал. Мы с тобой будем гостям подавать. Надо хорошо услужить. Это дело важное! – произнес он. И уже с облегчением обратился к хозяйке: – Эй, байбише, дай нам баурсаков, пожалуйста. Чайку попьем да и начнем.