Утес чайки

– Да, я же сказал. Она здесь. Что, прямо сейчас? Хорошо.

Мэнди застыла на месте.

Что это значит? С кем он разговаривает?

По телефону, как же еще. Но звонка она не слышала – значит, это звонил Брендан.

В полицию, конечно. Фраза «Она здесь» и следующий его вопрос: «Что, прямо сейчас?» просто не допускали иного толкования. Чертов психолог сдал ее копам, только потому что был зол. Причина – она отказалась играть в его психологические игры. И донесла до него это в недвусмысленных выражениях.

Несколько секунд Мэнди размышляла, что делать дальше. Придется уходить, и как можно скорее, пока сюда не нагрянула полиция. Мысль о добровольном возвращении домой пугала, но гораздо хуже, если ее приведут полицейские. И дальше закрутится – Кэрол, школа, полиция – весь ад.

Ее рюкзак остался в спальне, потому что Брендан великодушно уступил ей, как гостье, свою кровать. Но чтобы попасть в спальню, нужно пересечь гостиную, что невозможно, потому что там Брендан. Мэнди не сомневалась, что он применит силу, чтобы не выпустить ее из квартиры. Ему хотелось получить работу в полиции, вот он и выслуживался перед ними, как мог.

Ее прошиб пот. В рюкзаке все ее имущество – спиртовка и последняя банка консервов. Нижнее белье, которое Мэнди захватила из дома. Джемпер на смену. Носки. Деньги и удостоверение личности.

Она не может убежать вот так – в джинсах, с десятью украденными у Брендана фунтами в кармане. Спички, кстати, тоже в рюкзаке. Куртка на вешалке рядом с входной дверью. Ее телефон на зарядке в спальне. Оставить все это значит оказаться в худшем положении, чем до встречи с Бренданом.

Но выбора, похоже, нет.

Мэнди на цыпочках пересекла прихожую. К счастью, в этой квартире всё рядом. Прислушалась – телефонный разговор, похоже, закончился. Брендан стоял у окна и высматривал полицейскую машину. Конечно, он увидит Мэнди, но, пока спустится по лестнице, она успеет исчезнуть за ближайшим углом. Что-что, а бегать Мэнди умеет. Как и прятаться, и преодолевать непреодолимые для других препятствия.

Она сняла с вешалки куртку и надела кроссовки. Не дыша, открыла входную дверь. Чуть слышно щелкнул замок – она была снаружи. Дальше – вниз по лестнице, перескакивая через ступеньки. Дверь в квартиру под Бренданом приоткрылась, но Мэнди было все равно. Она выскочила на улицу и поежилась от холодного, влажного воздуха.

Мэнди бежала, не оглядываясь. Завернула за угол и исчезла в лабиринте узких переулков. Полиция будет прочесывать окрестные кварталы. Нужно срочно где-нибудь спрятаться.

2

После случившегося

Дебора беспрерывно плакала. «Случившееся» – так она это называла. При слове «похищение» словно что-то включалось, и слезы потоками струились из глаз, а Деборе были нужны хоть какие-то перерывы между приступами плача. Кожа из без того покраснела от соли, а под глазами не спадали припухлости. Что касалось Джейсона, он предпочитал называть вещи своими именами.

Амели не ходила в школу, днями напролет сидела в своей комнате. Говорила только в случае необходимости. Психолог из полиции навещала ее каждый день, но и с ней Амели по больше части молчала. И все-таки полицейским удалось вытянуть из нее еще некоторые подробности похищения. А именно, что на Бернистон-роуд рядом с ней остановилась машина, и водитель спросил Амели, как проехать на такую-то улицу. Амели не могла помочь ему, так как не знала, где это. Тогда он попросил ее взглянуть на карту на навигационном устройстве. Может, она разберет, в каком направлении ему ехать…

Амели склонилась над передним пассажирским сиденьем, почувствовала резкий запах и потеряла сознание.

– Хлороформ, – кивнул инспектор Калеб Хейл Деборе и Джейсону. – Он прижал ей к лицу тряпку, смоченную хлороформом, и затащил в машину. Преступник объезжал территорию в поисках жертвы, и Амели подвернулась ему случайно. Никто не возит с собой хлороформ просто так. Она шла по улице. Он огляделся, убедился, что других машин в поле зрения нет, и решил ловить момент. Можно сказать, Амели оказалась не в то время не в том месте. Ей просто не повезло.

При этих словах Дебора снова начала плакать.

Улицы, о которой спрашивал мужчина, не существовало – ни в Скарборо, ни в окрестностях. Когда ее спросили о машине, Амели смогла вспомнить только цвет. Темный – черный или темно-синий. На просьбу описать дальнейшие события она сжала губы и отвернулась к стене.

Тем временем Джейсон вернулся в клинику. Дебора оставалась наедине с Амели. Она пыталась заботиться о дочери, но каждый раз встречала резкий отпор. Что бы ни предложила Дебора – выпить чаю, посмотреть фильм или сходить на прогулку, – ответ был один:

– Нет. Оставь меня в покое.

Отношения с Амели еще до «случившегося» оставляли желать лучшего. При виде матери девочка замыкалась в себе, грубила, ничего не желала слушать. Что касалось Деборы, она не ощущала в себе никакой агрессии. Снова и снова пыталась сблизиться с дочерью – и терпела неудачу.

– В чем дело, Амели? За что ты на меня обижаешься? – несколько раз спрашивала Дебора.

– Не знаю. Ни в чем, – был ответ каждый раз.

Но только не в тот день.