Утешение философией

Итак, не является ли благо принадлежащим вам и расположенным внутри вас? Поэтому не ищите его во внешних и не принадлежащих вам вещах. Разве таков порядок мира, чтобы существо, причастное божественному разуму, могло блистать не иначе как через обладание неодушевленными предметами? Другие [существа] довольствуются принадлежащим им, вы же, разумом уподобленные Богу, ищете в низменных вещах украшение отличнейшей природы и не понимаете, какое оскорбление вы наносите этим своему создателю. Он желал, чтобы человеческий род возвышался над всеми земными созданиями, вы же уронили свое достоинство ниже самого низменного. Ведь если всякое благо, как явствует, выше того, кому принадлежит, а вы считаете презреннейшие из вещей вашими благами, тем самым себя вы по собственному соизволению ставите ниже их, и вы это заслужили. Положение, уготованное человеку природой, таково, что лишь тогда человек отличается от всех прочих вещей, когда познает себя, и он же опускается ниже животного, если перестает осознавать свое предназначение. Если для других животных не знать самого себя соответствует их природе, то у людей это – следствие развращенности. Ваша ошибка простирается столь далеко, что вы считаете, будто вам могут придать блеск украшения. Но это невозможно, ведь если нечто сверкает благодаря украшениям, то прославляется само украшение, сокрытое же под ним сохраняет свое безобразие.

Наконец, я отрицаю, что может считаться благом то, что приносит вред обладающему им. Не правда ли? Ты соглашаешься со мной. А разве богатство очень часто не вредило своим владельцам? Поэтому наихудший человек тот, кто из-за жажды чужого золота и драгоценных камней считает себя наиболее достойным обладать ими. Если бы ты, сторонящийся теперь в испуге копья и меча, если бы ты, как нищий путник, вступил на путь этой жизни, то мог бы петь при виде разбойника[81]. О славное блаженство смертных, заключенное в богатстве, которое когда получаешь, перестаешь быть в безопасности!

V. Был счастлив первый век[82], довольныйНадежной пашнею своею, —Не праздной роскошью, что губит.Привык он голод утолять свой

И желудем, когда придется.Дар Вакха с медом не мешал он,Шерсть не окрашивал тирийскойПурпурной краской[83]. Спали крепкоВсе на траве, поил источникХолодный их, и отдыхалиВ тени лишь пиний величавых.

Еще суда не бороздилиГлубокие моря и воды[84],На них торговцы не спешилиК брегам неведомым далеким.Труба войны[85] еще молчала,Молчал всем ненавистный голос.

И крови братской вид ужасныйБыл смертным не знаком, покаместОна полей не орошалаСражений яростных и злобных.О, если б век вернулся древнийИ нравы прежние воскресли!Горит, как Этна, жажда к злату.

Кто первый это зло принес нам?Кто драгоценные впервыеОбрел каменья, предпочли, чтобСпать вечно в недрах, – тот, кто этоВсе сделал, лишь беду принес всем.

VI. Что же сказать мне о почетных должностях и могуществе, которые вы, не знающие истинного достоинства и могущества, превозносите до небес. Ведь если окажутся они в руках какого-нибудь злодея, то разве могут сравниться их губительные последствия с извержением Этны или самым большим наводнением? Я думаю, ты помнишь, конечно, что еще ваши предки желали упразднить власть консулов, положившую начало свободе, из-за их высокомерия. И еще раньше по сходной причине они запретили даже упоминать царскую власть в своем государстве[86]. Если же достоинства и могущество достаются честным людям, а это очень редко случается, что иное может привлекать в них, как не честность пользующихся? Отсюда следует, что не добродетели от почетных должностей, но почетные должности от добродетелей приобретают уважение.